Полное затмение
Шрифт:
Од де Нейра приняла скорбный вид и, тяжело вздохнув, ответила:
– Я понимаю всю вашу печаль и досаду, мадам моя матушка. Столько тщетных усилий, а ведь у вас и без того много тяжелых обязанностей в этих стенах. Матильда… как бы это сказать… Я понимаю, почему мой славный кузен де Ларне решил доверить ее вам. Я понимаю также, на что он надеялся. Матильда всегда была очень резвой девочкой, и поэтому молитв и размышлений оказалось… недостаточно. Эд должен был догадаться, что свет ее влечет гораздо сильнее, чем жизнь, полная целомудрия и самоотречения. Если я в силах вразумить ее хотя бы немного, призвать ее к терпению до будущего замужества, я постараюсь это сделать за время своего короткого визита.
– Я буду очень вам за это признательна, мадам моя дочь. Вас проводят в приемную, где вы обе сможете удобно расположиться.
От сладостного страха у мадам де Нейра заныло в груди, когда монахиня привела Матильду де Суарси в приемную. Неужели девчонка настолько глупа, что воскликнет: «Кто вы, мадам?» Или же настолько хитра, что изобразит радость при виде своей любимой тетушки? Но, как Од и надеялась, у Матильды хитрость восторжествовала над удивлением. Одетая в жалкое серое платье облатки, с белым платком из грубого льняного полотна на голове, она с распростертыми объятиями кинулась к сидящей женщине, радостно улыбаясь:
– О, моя возлюбленная тетушка… Какое счастье видеть вас здесь! У меня кружится голова.
– Моя милая Матильда… Я тоже очень рада. Я столько думала о вас, после того как вы уехали в эти места, благоприятствующие возвышению души. Прошу вас, сядьте рядом со мной. Мне нужно рассказать вам о стольких вещах! Ваша матушка, мадам д’Этреваль, любезно предоставила в наше распоряжение несколько часов.
Од поймала проницательный взгляд девушки, рассматривавшей ее украшения, словно она оценивала, насколько состоятельна эта блистательная дама. Все это вполне устраивало мадам де Нейра. Когда молодая монахиня, которая привела Матильду, закрыла за собой дверь, улыбка на губах девочки погасла. Она наклонилась к так называемой тетушке и тихо прошептала:
– Кто вы, мадам?
Од одарила ее ослепительной улыбкой и прошептала в ответ:
– Разве вы поверите, если я вам признаюсь? Ваш лучший друг. У нас слишком мало времени. Я буквально вырвала несколько часов у матери-аббатисы, по меньшей мере разочарованной вашим поведением, в обмен на обещание, что я вложу в вашу прелестную головку немного скромности и послушания. – Она жестом остановила Матильду, готовую возразить. – По правде говоря, все это мне безразлично. Но если мы хотим договориться, вам придется стать более покладистой. Не волнуйтесь… это дело нескольких дней.
– Я ничего не понимаю, мадам, – возразила Матильда тоном, в котором слышались нетерпение и недоверие.
– Сейчас поймете, мой друг. Я не могу вызволить вас из этого ужасного места обычным путем. В таком случае мне придется предоставить нотариально заверенный документ, подтверждающий наше родство.
Матильда прищурила глаза. Она обо всем догадалась.
– Тем не менее, – продолжало очаровательное создание, – я наняла трех здоровых молодцев, которые помогут вам выйти за пределы монастыря. В конце концов, монастырь – это не застенок. Хотя… может, я и ошибаюсь, – весело пошутила Од.
– Почему вы так заботитесь обо мне? Вы же меня не знаете. Кто вас прислал? Мой дядюшка, этот желчный прохвост, который заставляет меня здесь гнить вот уже целый год? Мать, эта хитрюга, которая воспользовалась мной, чтобы выйти сухой из воды? Вот уж прелестная недотрога!
– Ни дядюшка, ни мать.
– Полно! Да кто будет заботиться обо мне, той, которая медленно умирает в этих зловещих стенах, роет руками землю, чтобы добыть немного овощей, трет горшки и котелки золой и песком, чинит нательное белье, такое износившееся, такое жесткое, что его даже нищим отдать стыдно!
Матильда протянула руки к блистательной женщине и ядовито прошипела:
– Посмотрите, мадам. Посмотрите на мои руки. Они стали такими грубыми, что я плакала бы от ярости, если бы уже не выплакала все слезы.
– Славная бедняжка, – прошептала Од, думая о своем. – В самом деле, какой ужас! Руки вилланки, старой женщины. Вы такая красивая, в вас чувствуется порода. Все это так несправедливо!
– Действительно, – согласилась Матильда со слезами на глазах. – Но кто вы, мадам, почему вы беспокоитесь о печальной затворнице, которая попала в эти скорбные места из-за людской зависти?
– Было бы преждевременно объяснять вам истинные причины моего приезда. К тому же у нас мало времени. Знайте только, что я ваша союзница. Единственная союзница. Вы наделены проницательным умом, и поэтому я не буду уверять вас, что оказываю вам бескорыстную помощь. Мы еще вернемся к этому. Однако будьте уверены, что уготовленная вам судьба волнует меня. Ее несправедливость сравнима только с ее жестокостью. Что касается… возмещения долга, на которое я рассчитываю, оно будет вполне соразмерным и ничуть не оскорбительным для вас, даю вам слово. Барон де Ларне подло использовал вас в своей постыдной войне, которую он вел против вашей матери. Но что на самом деле он хотел получить? Вашу мать или железный рудник От-Гравьер, входящий в ее вдовье наследство? [30] Не знаю. Возможно, и вашу мать, и рудник. Тем не менее остается фактом, что вас одурачили, вами помыкали, вас ввели в заблуждение. Что касается вашей матери, то, как вы правильно сказали, она превосходно расставила свои пешки. Воспользовавшись наивностью несчастных жертв, она завладела, благодаря замужеству, богатым графством, не говоря уже о мужчине, более чем симпатичном. К тому же рудник От-Гравьер должен был отойти вам после их бракосочетания.
30
Вдовье наследство – часть имущества покойного мужа, отходившая по положениям общего права к вдове. В Парижском районе она составляла половину имущества мужа, которым тот владел до вступления в брак, и треть в соответствии с законами Нормандии. (Примеч. автора.)
– Вот именно, одурачили. Это слово подходит как нельзя лучше. Они украли у меня все, что принадлежит мне по закону и по крови. Я отомщу им, – прошипела Матильда сквозь зубы.
– И вы совершенно правы, – с восторгом одобрила ее мадам де Нейра.
Этого короткого разговора было вполне достаточно, чтобы Од по достоинству оценила еще только формировавшуюся женщину, находящуюся перед ней. Матильда была глупой, уже озлобленной, спесивой, расчетливой, эгоистичной, но ее жадность к жизни и деньгам могла послужить главным козырем в плане, составленном мадам де Нейра.
– Мы, Матильда, принадлежим к той редкой породе людей, которая знает, что такое страдания, но никогда не отступает перед лицом противника. Мы всегда высоко держим голову и не признаем поражений. Не так ли?
– Разумеется, – согласилась Матильда.
Столь лестное описание ее предполагаемой стойкости пришлось девочке по душе. Более того, ей импонировало некое сходство с этой великолепной женщиной, так богато одетой, от которой исходил тонкий аромат ириса и мускуса. Возвращаясь к тому, что ее беспокоило больше всего, Матильда продолжила: