Поломанный Мир 4: Стражи Равновесия
Шрифт:
– У тебя в груди теплится не просто твоя душа. Она обогащена другими, которые ты поглотил. И я сейчас не только про твоего дальнего родственника. Я о тех надзирателях за каторжниками. О чернявой дуре. Среди тобой убитых был и умелый стрелок. Весьма опытный.
– Не называй Джаду так, – рявкнул Флэй. У Сокофона имелись все причины так говорить о брюнетке, но по старой памяти камень в её огород Альдред считал оскорблением и в свой адрес.
– Мысль ясна или нет? – настаивал призрак на своём. – Ты отбираешь не просто их жизни.
– Я вижу, – сказал Альдред, как отрезал. Его заинтересовало заявление Мелины. Он понимал: это может приоткрыть ему немало дверей, в кратчайшие сроки восполнить лакуны в умениях. Все хорошо, что способствует выживанию.
– Это лишь одно из многочисленных возможных проявлений твоего дара, твоего божественного начала. От тебя всего-то требуется пользоваться данной возможностью и приумножить свои силы за её счет. Не бойся распоряжаться своей добычей, ведь это твоя награда, – строго наказал Сокофон, растворяясь.
Альдред снова остался один. Опустив голову, он промолчал с минуту. Стоял на одном месте, будто врос ногами в землю, как дерево. Ему надо было все тщательно взвесить. Продравшись сквозь тысячу и одно измышление, он пришел к верному заключению: у его новой способности есть и обратная сторона.
Без сомнения, пожранные им души составляли прекрасное дополнение его собственной. Но при этом, если где-то прибыло, значит, где-то убыло.
Дар не мог не сыграть с ним злую шутку. Уже сейчас. Флэй просто не мог понять в силу неопытности, где именно стал сдавать позиции. Но рано или поздно всё тайное становится явным.
Он улыбнулся блаженно, искренне радуясь благословению, что облило его в миг с головы до пят. Флэй сделал ещё несколько выстрелов – один увереннее другого – и собрал боекомплект обратно в колчан. Лук вернул в чехол. Пришла пора возвращаться в домик на дереве. И так задержался на поляне.
Ближе ко второй половине дня Купольный Лес ожил. В нем как будто открылось второе дыхание. Цикады подняли стрекот, сквозь который пробивались отрывистые крики птиц. Дятлы отбивали клювами ритм, что был им одним понятен.
Флэй же и ухом не вел, всецело занятый личной гигиеной. Он прополоскал ротовую полость раствором на основе трав и соды. Начал бриться и стричься, дорвавшись до чужого набора. Зеркало у лесничих было крошечным и плохо годилось для цирюльнических нужд. Альдред часто отвлекался, ощупывая места, где в следующий миг проходился бритвой вслепую.
Жестокая жизнь ясно давала ему понять: с лезвиями лучше не шутить. Он проявил предельную аккуратность, и все равно местами порезался. Такова цена за избавление от накипи прошлого через гигиенический ритуал.
– Чтоб тебя! – прошипел Киаф. Жирная капля его крови упала на дощатый пол и растеклась кляксой. За ней – ещё и еще. Плевать. Это легкие порезы. Они затянутся.
Качественно подстричься Флэй все равно не сумел ни за что бы. Так что просто срезал ножницами ослабшие, секущиеся концы. Расчесался и уложил волосы по пробору, чтобы пряди не лезли в глаза. Наконец, он был готов взглянуть на себя обновленного, надеясь, что по-прежнему больше похож на живого, нежели на ходячий труп. И действительно, его преображение заслуживало отдельного внимания.
Он боялся увидеть в отражении истощенную, иссохшую мумию. Одрябшую, морщинистую кожу. Впалые щеки. Пустые, глубоко посаженные глаза. Волосы, больше напоминавшие солому. Живой скелет. Но нет…
… и всё равно себя едва ли узнавал.
– Это… реально? – Альдред изумленно ощупывал своё лицо. – Это я?
Перед ним предстал всё тот же Флэй, но не тот, каким Киаф себя помнил. Волосы приобрели неприкрыто более темный оттенок, едва ли походивший на его родной. Они стали заметно гуще и толще. Жестковаты, будто щетка.
К цвету глаз примешалась некая посторонняя зеленца. Теперь это не чистейший горный лёд, а бирюзовые воды экваториальных морей. Поразительное преображение. Новые краски ириса, равно как и оттенок волос достался ему от украденной души. Флэй даже знал, от кого – от бедной Джады. Она стала частью его. Буквально.
Само лицо Альдреда стало выразительнее некуда, при этом в его черты как будто внес улучшения незримый художник. Будто сама мать природа отобрала из чужих образов наиболее удачные детали для облика непосредственно Киафа.
– Невероятно… – еле слышно пробормотал Флэй. – Немыслимо.
Тяжело было подобрать предельно подходящее слово для той бури, что разыгралась у него в грудной клетке. Он одновременно испытывал и восторг, и негодование, ведь все прошло в обход его контроля и внимания.
Радовало одно: Альдред выглядел здоровым, живее всех живых.
– Ещё как мыслимо! – возразила Мелина, нежно опуская руки ему на плечи. – Ты не просто разрываешь их души, не просто вынимаешь оттуда эфир. Ты забираешь все. Даже их лица. Как Неро де Лима. Сейчас это выглядит так, это собирательный образ. Но со временем ты сможешь принять любой цельный облик. Любой, который возьмешь.
Флэй увел глаза в сторону окна, погружаясь в фундаментальные думы.
В детстве ему действительно хотелось примерить на себя чужие жизни. Просто потому, что на собственной слишком рано поставили крест. И он, и другие люди. Казалось бы, глупость. Но когда фантазия медленно впадала в реальность, кто осудит? Сила есть сила. Даже если она зиждется на иллюзии, на обмане.
И впредь прятки за лицами других могли стать залогом его выживания в Поломанном Мире. Альдред считал, это чудесно, и чувствовал себя увереннее некуда. В душе он радовался, как ребенок. Снаружи – лишь только стесненно улыбался.