Поломанный Мир
Шрифт:
– В бо-о-о-о-ой! – проревел рыжебородый воевода, наставляя меч на врага.
Гармонисты дрогнули. Поджилки у них затряслись. Ибо над весенним стылым полем поднялся оглушительный рёв. Его высекли десятки тысяч глоток, сложившие замогильный, холодящий гул. С норманнами в Восточную Нирению сама зима пришла.
Опять.
Язычники сорвались с места. Чёрные волны их воинства потекли с холма в сторону армии Наррамора. Измученный предвкушением бессмысленной борьбы, лорд поднял руку вверх. Давал сигнал своим стрелкам. Лучники стали тянуть тугую тетиву, арбалетчики –
Тьма накрыла стылое поле битвы. Призрачный свет неласкового солнца Нирении заслонил шквал норманнских стрел, пущенных откуда-то из-за холма. Ума язычникам было не занимать, и плевать, что дикари они. Лорд округлил глаза и закричал надрывно, захлёбываясь ужасом и яростью одновременно. Ведь первый удар за северянами, причём – весьма успешный. Залп проредил ряды феодальной армии.
Солдаты дрогнули. Отступить – попросту не успели, тут же осажденные дикарями.
Гнев моря обрушился на хлипкие прибрежные скалы, вбирая в себя и растирая уже внутри в песок.
А ведь это только начало…
Битва затяжной выдалась. Норманны не дали сбежать гармонистам. Защитников Олдкасла ничто не спасло: ни доспехи, ни оружие, ни кони. Дельмейские скорпионы – и те отстреляли всяко меньше, чем ожидали нирены. Их армию разбили в пух и прах.
Окрестное воронье тонко ощутило аромат крови, поднимавшийся над полем брани. Чёрные птицы прилетели заблаговременно, множась числом от минуты к минуте. Падальщики порхали кругом, описывая ненароком в небе причудливые образы. Ложка дорога к обеду. Сегодня они полакомятся свежатиной.
Холодный полдень обозначил поражение лорда Наррамора. Мужи, вставшие плечом к плечу ради спасения Олдкасла, пали в полном составе. Грязь и кровь смешались в единую, тошнотворную смесь. Ниренские глаза остекленели, обращенные к отстраненному небу. С горы Мидал истинно веровавшие так и не дождались помощи. Одноглазый Всеотец же соблаговолил своим белокурым сынам. Вновь.
Рыть стылую землю под Олдкаслом норманны не стали. Обычай требовал схоронить павших собратьев со всеми почестями. Все сотни тел, души с которых унесли Всеотцу валькирии на славный пир. Ногти должно было остричь, лишь бы в Рагнарёк не выплыл Нагльфар. Слишком долго в нынешних реалиях. Язычники с Севера спешили победить, ибо жизнь коротка; они же – спешили дальше, на Юг.
С убитых соплеменников сорвали все, что пригодится в нескончаемом походе вниз по карте. Их тела свалили в одну огромную гору и подожгли. Кислый дым поднялся над вулканом из плоти и крови, заметно поумерив аппетиты воронья.
Обуглившиеся кости не достанутся никому, кроме матери-Земли. Чёрным птицам оставалось довольствоваться лишь дохлыми ниренами. Благо, те были в изобилии. В плен язычники взяли только одного нирена, да и то ненадолго. Когда с погибшими северянами было покончено, конунг повёл выживших на Олдкасл.
Город уже был у ног норманнов. Последние защитники Восточной Нирении головы сложили в поле, отданные на растерзание падальщикам. Впредь путь варварам преграждали только стены. Хотя эта преграда
Полагаться жители Олдкасла могли разве что на своих доблестных мужей. Теперь они остались одни. На растерзание дикарям. В стенах, скорее ограничивавших пространство их клетки, нежели оберегавших от напасти. Они буквально попали в безвыходное положение. Решение, принятое невпопад, сулило только смерть. Кто поумнее, понял это с лёту.
Запрутся горожане от северян, и те возьмут их измором. Легко и просто. К началу зимы их запасы провианта значительно истощились. Неделя или две – и половина жителей передохнет от голода ни за что, ни про что. Остальные не выдержат и откроют ворота, сами приползут на стёртых коленях к ставке конунга. Бессмыслица.
Норманны терпением не блещут – это знают все. И потому дикари не дали жителям прожить и нескольких дней. Дителаг рос веками. По мере того язычники учились. Тихим ходом прознали они и об осадных орудиях, которые дали им значительный скачок в завоеваниях. Захватчики стали брать город за городом.
Дня два, дня три – этого вполне достаточно, чтобы всем скопом выстрогать катапульты и натаскать камней. Стены Олдкасла будут разбиты. Гнев Севера зальёт его улицы, и горожане захлебнутся в крови.
Колесо времени сделает новый оборот, и история повторится вновь.
Мужчин свесят с карнизов, столбов и крон деревьев ногами вниз. Они, тюфяки изнеженные, бесполезны и мятежны – рабы из них никудышные. Только хлеб эти трэллы будут переводить почем зря.
Женщин – по крайней мере, пригодных – ждёт неволя. Кто в наложницы, кто в служанки, кто на продажу за Экватор сарацинам и паоссцам. Будут украшения дворцам тамошних господ, охочих до белой кожи, ясных глаз и светлых волос.
Их детей ждёт участь не лучше. Они податливые, будто глина в руках гончара. Дикари сломают их, вгонят в пучину безволия, лишат всякого достоинства, заставят смотреть себе строго под ноги, склоняя голову перед хозяевами.
Никакого иерархического вызова – и никогда. Так норманны заимеют себе трэллов, живые инструменты для возделывания земли на новых местах. Горе побежденным.
Лучшее для себя, что могли сделать жители Олдкасла, – это признать своё бессилие перед сынами льда и снега. Отворить норманнам ворота подобру-поздорову. Пока ещё не слишком поздно. Так они и сделали, приглашая любезно победителей пожинать плоды.
Вот только терпение дикарей уже было испытано затяжным походом в Восточной Нирении. Лорд Наррамор дерзнул выступить против конунга и потому был должен расплатиться по полной. А вместе с ним – и все его души.
– Я не лишал тебя выбора, – на ломаном ниренском заговорил конунг, обращаясь к пленнику. Феодал был ещё жив. Его оставили на потом.
Хозяин Олдкасла, связанный по рукам, увел взгляд в сторону. Его поставили на колени. Нацепили на него ошейник, будто на псину. Теперь он – вещь. Собственность вождя норманнов. Пасть настолько низко ещё надо постараться. И владыка Восточной Нирении делал всё, чтобы закончить вот так. Но то ли ещё будет!