Полоса прибоя
Шрифт:
Настроение у обоих кладоискателей было изумительным. Такое бывает только в день свадьбы. И то – далеко не у всех, а когда кажется, что настоящий момент есть перелом в жизни, после которого начнется долгая счастливая полоса.
Дорога в нужную точку над Ливадией заняла сорок минут. Они могли бы доехать и быстрей, но Баторин последние километры двигался почти шагом. Он боялся пропустить нужное место и важный знак – три сосны, растущие из одного корня.
Здесь в горах все деревья были дефективные. Или странно изогнутые и переплетенные. Или липнущие к скалам, врастающие
– Послушай, Галина, а сколько лет растут сосны?
– Не знаю. По годовым кольцам определяют. Спилят дерево и считают кольца.
– Жаль, мы на рынке пилу не купили… Если такая сосна за шестьдесят лет вырастает, то что мы ищем? Наши три сосны могли спилить немцы зимой сорок второго. На дрова…
В плане были и еще приметы. Первая – километраж. На двенадцатой версте от Ливадии… Алексей эти версты считал точно, но по какой дороге ехал тогда князь Яблонский? Не было тогда верхней трассы, да и много чего не было…
Еще на плане значилась самая важная примета – нависающая скала, похожая на профиль орла.
Они бродили по красивым лесам, притулившимся на широких уступах и крутых склонах горы, вершина которой называется сказочно – Ай-Петри. А в переводе с греческого гора Святого Петра.
Они бродили, постоянно спускаясь и поднимаясь. Они перелазили через завалы деревьев от старых буреломов и переползали через груды камней разного размера – от футбольного мяча до автобуса.
Они постоянно смотрели на скалы, но нависающий профиль орла нигде не появлялся.
Настроение пока еще не испортилось, но уверенности поубавилось. И у Алексея стали появляться некоторые сомнения по поводу схемы и описания к ней.
– Ты посмотри, Галина, на мой экземпляр. У меня подлинник, написанный чернилами… А бумага какая?
– Какая?
– Новенькая. Беленькая. Совсем не столетней давности. Не пожелтела, не помялась… Яблонский свою схему в двадцатые годы рисовал. Тогда и газетную бумагу было не достать…
Галина пощупала листы, посмотрела на свет, понюхала. И действительно – обычная финская бумага как из пачек для принтера или ксерокса… А еще странный почерк. Современный! Хотя и есть кое-где в словах буквы «ять». Где-то есть, а где-то нет…
– Ты прав, Алексей… Артем слышал последние слова деда при медсестре. Так?
– Так!
– Она все слышала, и внук вполне мог ее опасаться… Вот ты, Баторин, что бы ты сделал?
– Дубль синей папки! Но не копию, а липу. Сочинил бы что-то похожее и подсунул медсестре – пусть ищет в трех соснах.
– Верно, Леша! Только эта папка попала нам, а медсестра Вера продолжала искать и случайно убила Артема.
– Случайно?
– Неважно! Убила и отволокла труп в багажник… Медсестры, они сильные.
Версия была очень убедительная, но она полностью меняла все дальнейшие планы. Неприятно было признать, что они попались на грубую приманку.
Галина села прямо на землю, на пухлый слой сосновых
Баторин тоже сел… Плакать ему не хотелось потому, что у него был мужской характер. Это значит – чуть меньше эмоций и возможность рассуждать даже после смертельной обиды.
– Вот ты, Галя, спросила, чтоб я сделал на месте Артема… Я бы сочинил не одну фальшивку, а две или три. Достал бы несколько синих папок и каждую заправил бы липой… Если так, то настоящий экземпляр может быть у кого угодно. Но он здесь! Он в Ливадии, в нашей гостинице…
Раньше у следователя Чуба никогда не было раздвоения личности. Это случилось в первый раз. Он четко знал, что внутри него появился новый человек. Тот, который держит папку, найденную в номере погибшего. Тот, второй Чуб, он уже считает себя богатым человеком, он строит планы на покупку дома в Лондоне, яхты и частного сыскного бюро поближе к улице Бейкер Стрит… Первый Чуб до сих пор оставался следователем и ему надо было найти убийцу, дождаться спокойной обстановки, а уж потом…
Парнишку по фамилии Зуйко надо было отпускать в любом случае, а не потому, что к начальству пришел грозный звонок от мэра… Труп в его машине – это факт, но все остальное говорило в пользу этого молодого москвича.
Машина Зуйко ночью стояла во внутреннем дворике гостиницы. Она была ближе других к двери черного хода. Ее багажник грубо взломали стамеской или чем-то таким… Точно установлено, что Слава с трупом был в горах и не сбросил тело на дно ущелья, а честно поехал в Ялту… И алиби у него было на всю ночь. Правда, от жены, а жены умеют врать самым наглым образом…
Следователь Чуб достал лист бумаги и собрался писать постановление, по которому задержанного Вячеслава Андреевича Зуйко следовало отпустить под подписку о невыезде. А его вишневую Хонду с поврежденным замком багажника – временно задержать как вещдок.
Когда на бумаге появились первые слова, Чуб вдруг почувствовал, что не может писать дальше. Ручки задрожали, а в голове начали мелькать разные отвлекающие мысли… Никакой логики, а лишь одна интуиция. Нюх сыщика подсказывал, что во всем этом непонятном деле Артем Комар есть важная, но первая жертва. Чутье детектива говорило, что будут еще трупы…
Виктор Петрович отложил листок с первыми фразами постановления и схватился за телефон. Он набрал номер хозяина гостиницы:
– Феликс Маркович, вас беспокоит следователь Чуб… Сообщаю, что до окончания нашей работы вы не должны использовать номер, где жил погибший Комар. Более того – сегодня вечером там поселюсь я… Нет, не засада, но мне надо быть в гуще событий. На всякий случай!
После этого звонка старшему следователю Чубу стало легче. Ему показалось, что он взял ситуацию за рога. Пусть попробуют совершить еще убийство, когда сыщик живет в соседнем номере.