Полшага до неба
Шрифт:
— Я тебя прошу… Хотя нет, военных не просят. Считай это приказом. Возьми себя в руки и СМОГИ, черт подери! У нас — и у вас — неделя. Если результатов не будет, перспективное и важное направление «Шамаим лэ-шнаим» закроют. Семь дней, Маард! А дальше вернутся из отпуска «апостолы», и вы вчетвером плюс Грета свободны на месяц. Черт с вами… Все. Можешь идти.
Маард коротко кивнул и покинул кабинет шефа. Что ж… Приказам надо подчиняться. И даже невыполнимое выполнить. Значит, снова в бокс, гонять шмелей до помутнения
У выхода из административного корпуса Маарда встретил Поль.
— Ты куда сейчас?
— Тренироваться. В бокс.
— Стоп. Не ходи.
Мулат хмурился.
— Поль, я должен. Наверняка Джо и с тобой говорил на эту тему.
— Говорил. А теперь с тобой на эту тему поговорю я. Давай прогуляемся по свежему, — парень невесело усмехнулся, — воздуху.
Они медленно двинулись в сторону стадиона.
— Гор, у нас ничего не получится с «Роем». И, кажется, я знаю, почему.
— Это надо доказать Джо, — устало отозвался Маард. — Желательно, не на словах. А для этого надо вкалывать еще неделю.
— Слушай, ты завтракал сегодня?
— Нет. И не хочу.
Поль мрачно кивнул.
— За ужином тебя также не было.
— Я спал. Ты что — следишь за мной?
— Нет, но я вижу, что с тобой что-то происходит.
«Вот еще параноик на мою голову, — с тоской подумал Маард. — От Себа нахватался?»
— Поль, слушай. Нам продержаться надо неделю. Всего-то. Дальше мы отчаливаем в отпуск. Куда угодно, на целый месяц. И вместо того, чтобы страдать подозрительностью, ты бы лучше занялся чем-нибудь полезным. Проведи часок в спортзале. Позанимайся с моделями — это наша работа.
Мулат уселся на низкую скамейку трибуны. Сорвал сухую травинку.
— Мы все дуреем от этой работы. И вкалываем так фанатично, что уже не замечаем, как остались позади разумные пределы. Ты есть забываешь, Лозински — спать, Ромеро тоже на робота похож. Это нормально?
Маард сел рядом. Прищурился на полуденное солнце.
— Это называется «погрузились в работу». Для меня это норма. Если я не ем — я могу не есть. Меня этому учили. Вам троим трудно, понимаю. Но я предпочитаю действовать, а не зацикливаться на своих ощущениях. Так проще. И спокойнее.
Из-под трибуны выползла пестрая кошка. Затарахтела ласково, потерлась о ботинки Поля. Парень подхватил зверька, устроил у себя на коленях и принялся гладить тощенькое тельце. Маард поглядел на нее, подумал: «А вдруг это тоже модель?». И тут же отогнал мысль как нелепицу.
— Ладно, я пошел к шмелям, — буркнул он, вставая.
— Иди, — безразлично отозвался Поль. — Только когда мозги из ушей потекут, не удивляйся.
Маард молча пожал плечами и пошел в бокс. До поздней ночи гонял шмелей. И снились ему шмели — отблескивающие, как гильзы, молниеносные, смертельно опасные.
33
Когда
— Маард, проснись. Ну давай же…
Голос Греты нетерпеливо звенел над ухом. Маард с трудом сообразил спросонья, что слышит ее не в наушниках. А когда понял — насторожился.
— Ты зачем пришла?
Щелкнула застежка, удерживающая ремешки шлема, через мгновение голове стало непривычно легко, глаза резанул яркий свет. Белые стены бокса, негромко пикает датчик кардиографа, шумит кондиционер, пахнет чем-то искусственным — не то дезинфекцией, не то лекарствами. Чертов реальный мир…
— Шлем верни. Мне так лучше.
Возвращаться сюда не хотелось, в глазах все плыло — после принудительной потери четкого зрения дракона Маард казался себе слепым.
— Нет.
Она поставила рядом с ложементом стул, села. Посмотрела на Маарда. Взгляд неприятный, бегающий. Тонкие пальчики нервно барабанили по пластику лежащего на коленях шлема.
— Сколько времени? — спросил Маард хмуро. Спросил просто потому, что молчать казалось глупым.
— Половина четвертого утра.
— Ну и зачем теребить меня в такую рань? Что за срочность? — на душе скребли кошки.
Еще и гретиных проблем ему сейчас не хватало. Очередные траблы на фронтах личной жизни, наверное. Хотя вряд ли она бы принеслась среди ночи грузить его сопливыми историями.
— Маард, когда ты ел последний раз? Когда вставал в туалет, в душ? У меня от показаний твоих датчиков крыша едет, — в ее голосе прорезалась истеричная нотка.
— И ты решила это выяснить в четыре утра? С чего вдруг такое беспокойство? — Маард давил раздражение, как мог, но оно все равно прорывалось — хотя бы в кривой ухмылке, столь злящей Грету.
Она привстала, склонилась над ним. Рассыпались по плечам мелкие кудри, губы превратились в четкую прямую линию. Злится, понял Маард, просто кипит. Он улыбнулся, растворив бесящую ее усмешку в честной улыбке. Давай, Грета, рассказывай.
— Я бы тебя ударила, — если бы не твое бедственное положение.
— Мужчина остается мужчиной до тех пор, пока таковым себя ощущает. Так что ударь, не стесняйся. А еще лучше не трать время попусту. Или ты специально пришла в четыре утра дать мне по лицу? Кстати, собственно напоминание о моем положении и есть пощечина. Тебе легче?
Она резко села на место, зашуршала бумажным конвертом. Маард все еще улыбался — лишь бы не выдать, что испытывает на самом деле. Интуитивно понимал, что увидит. И не ошибся.