Польская литература ХХ века. 1890-1990
Шрифт:
Залевский написал роман не столько о восстании, сколько о душевных терзаниях одного из его участников. Петр пытается понять, что же с ним произошло, кто он – герой, борец за правое дело или дезертир, приспособленец. Перед ним открываются две возможности. Одна из них – это перспектива «позитивного» сотрудничества с угнетателями, другая – «романтическая» перспектива продолжения борьбы, заведомо обреченной на поражение. Петр не может и не хочет принять ни одной из них. Хотя восстание обернулось бессмысленной (в данном историческом времени) кровавой трагедией, но он не предал его, а перспектива каждодневной кропотливой борьбы за существование представляется ему не менее бессмысленной, чем романтический бунт. В тифозной горячке героя искушают с разных сторон, ведут спор за его душу реальные люди, видения, его собственные мысли. Моральная дилемма Петра так и остается
Исторический роман в письмах «Почтовые вариации» (1972) – одна из лучших книг К. Брандыса. Важные вехи польской истории за двести лет, начиная с 1770 и кончая 1970 годом – Барская конфедерация, восстания Костюшко 1830 и 1863 годов, начало социалистического движения и деятельность царской охранки, переворот Пилсудского в 1926 г., наконец, события марта 1968 г. – освещаются в переписке представителей нескольких поколений семьи Заберских. Мастерски стилизованные в духе соответствующей эпохи письма Заберских сгруппированы попарно, и каждый из пишущих выступает дважды – в роли отца и в роли сына, выступает в двух, кардинально разнящихся между собой стадиях своей жизни. В каждом из поколений индивидуальные характеры и поступки героев зависят от общественно-политических обстоятельств, и в каждом из поколений романтические юношеские порывы сменяются к старости прозаическими житейскими заботами.
В романе «Царские врата» (1975) Анджея Стойовского (р. 1933), автора нескольких романов и повестей из жизни Польши XVIII в., рассматривается история Дмитрия Самозванца, его появления в Польше и похода на Москву как часть более общего замысла – присоединения России к латинскому миру. По форме роман самообвинительное донесение в инквизиционный суд иезуита, участника и свидетеля событий. Повествователь (а вместе с ним и автор) приходит к пессимистическому выводу о невозможности понять смысл истории и человеческих деяний. «Можно было бы утверждать, что мы поняли, каким образом и почему все происходило – и что происходило. Сначала нам нужно было бы знать все о нас самих. Но если бы мы столько знали, мы были бы самим Богом. Он же в неизмеримой мудрости своей, в милосердии своем избавил нас от этого знания. Мы отворачивали лица, закрывали свои головы, заслоняли глаза перед правдой. И это хорошо» {182} , – заключает свой рассказ иезуит.
182
Stojowski A. Carskie wrota. Warszawa, 1977. S. 340.
Сенсацией стал поздний дебют Эустахия Рыльского (р. 1945) книгой из двух повестей «Станкевич. Возвращение» (1984). В литературу уверенно вошел зрелый писатель со своей проблематикой, со своим нетипичным для польской прозы героем – обрусевшим поляком, со своим ровным, спокойным, «холодным» стилем повествования – в традициях классической польской и русской прозы (И. Бунин, Л. Толстой, Я. Ивашкевич). Значительную часть первой повести, в которой действует полковник царской, а затем белой армии Станкевич, занимает ретроспекция. Восстанавливается биография героя, выходца из польской шляхты. На глазах десятилетнего мальчика в 1864 г. казаки-каратели зарубили его отца, участника польского национально-освободительного восстания. Много лет спустя Станкевич встречает старика-крестьянина, бывшего казака, который убил его отца, и расстреливает его. А наутро, попав в плен к красным, умирает и сам. Похоронили их в одной могиле…
Герой «Возвращения» – тоже царский офицер, Максимилиан Регойский, из семьи, разбогатевшей во время восстания 1863 г. Участник «белого» движения в России, свидетель и участник зверств и убийств, он опустошает свою душу терпит моральное поражение. Вернувшись в Польшу он не может найти своего места в жизни – «никуда не возвращаешься, если идешь ниоткуда, а он как раз и прибыл ниоткуда…».
Душевная опустошенность «лишних» людей XX в. – героев Рыльского, выкорчеванных историческими бурями из родной почвы, превратила их в равнодушных циников,
К историческому сюжету, овеянному романтической символикой, обратился и А. Браун в романе «Валленрод» (1990). Название романа восходит к романтической поэме А. Мицкевича «Конрад Валленрод», воспевшей патриотический подвиг литовского юноши, который возглавил Орден крестоносцев – врагов своей родины, чтобы погубить его. В основу романа Брауна положена легендарная судьба Яна Виткевича, который участвовал в молодежном патриотическом кружке, был сослан в Сибирь, сделал в России блестящую дипломатическую карьеру, выполнял важные поручения в Персии и Афганистане. Однако в душе он оставался польским патриотом и всячески стремился столкнуть Россию с Англией, надеясь изменить судьбу своей родины. Виткевич, как и герой романа Брауна, Викторович, погиб таинственной смертью в Петербурге в 1839 г.
Исторический роман тесно смыкается с исторической эссеистикой, которая продолжала успешно развиваться. Как и прежде, большой популярностью пользовались исторические эссе М. Брандыса. В 70-е гг. он издал огромный цикл «исторических репортажей» под общим названием «Конец мира легкой кавалерии» – «Достойные ветераны» (1972), «Неспокойные годы» (1972), «Революция в Варшаве» (1974), «Уставшие герои» (1976), «Небожественная комедия. Огонь и пепел» (1979). В этом цикле писатель показал жизненные пути поляков, которых судьба привела в гвардейский полк Наполеона. Книги М. Брандыса, основанные на архивных документах, воспоминаниях, письмах, ставят актуальные и сегодня вопросы о генеалогии польской интеллигенции, о поисках ею самоопределения, о мере ее ответственности перед историей.
Заметным явлением в эссеистике стала книга Я. Ю. Щепаньского «Перед неизвестным трибуналом» (1975). В одном из рассказов-эссе сборника обрисована ситуация в оккупированной Варшаве, в которой герой во имя верности долгу – под влиянием «Лорда Джима» Дж. Конрада – возвращается на проваленную явку и погибает. Проблема морального выбора занимает писателя и в других эссе: о подвиге ксендза Максимилиана Колбе в гитлеровском концлагере, о банде Мэнсона и др.
«Эмиграция в прошлое», «бегство от современности» – так определяли некоторые критики обращение огромного числа писателей к разным жанрам исторической прозы, к различного рода историческим сюжетам. Действительно, литература современной темы уступает исторической прозе и по количеству, и по глубине раскрытия поднимаемых проблем. Попытка Е. Анджеевского в «Месиве» создать большой современный роман, обернувшаяся признанием невозможности его создания, элементы современной действительности в «панорамных» романах о польской истории XX в., заостренная, часто гротескная критика бездарности правящих страной и распада общественных и межличностных связей (романы Т. Конвицкого и некоторых других писателей) запечатлели лишь отдельные фрагменты многослойной жизни польского общества.
Фрагментами ее зарисовки, прежде всего быта городских низов и провинциальных нравов ограничились и писатели, создавшие в 70-80-е гг. свои произведения в традициях «малого реализма» 60-х гг.: А. Аугустын, А. Твердохлиб, дебютанты 70-х гг. – Филипп Байон (р. 1947), Ян Павел Краснодембский (р. 1947), М. Нуровская и др. Общим для них является внутренне опустошенный герой, его неприспособленность к жизни, растрата духовных сил в будничных распрях и дрязгах, а также отсутствие у них стремления к синтезу, к обобщающей метафоре. В то же время такого рода проза прочитывалась и как скептический комментарий к официальной пропаганде успехов.
В этом ряду выделяется собственным видением мира (а также опытом и талантом) М. Новаковский, который, как и в 60-е гг., в своих рассказах воссоздал пестрый мир варшавского предместья: мелких авантюристов и жуликов, завсегдатаев пивнушек и забегаловок, бунтующих против засилья бюрократов и приспособленцев. Со временем тематический круг рассказов М. Новаковского расширяется, в них появляются новые герои – рыбаки, крестьяне, в жизни которых писатель вычленяет экзотические для него стороны (сборники рассказов: «Стилет», 1971; «Закрытая система», 1972; «Смерть черепахи», 1973; «Где дорога на Вальне?», 1974; «Князь тьмы», 1978; «Парень с голубем на голове», 1979; «Кто это сделал?», 1981). В 80-е гг. Новаковский безжалостно, хотя и несколько прямолинейно, с большой долей сарказма разоблачает цинизм представителей власти («Рапорт о военном положении», 1982; «Гриша, я тебе скажу…», 1986; «Волки приходят со всех сторон», 1987, и др. – все эти книги впервые были изданы в подпольных издательствах либо за границей и лишь в 1990 г. легально в Польше).