Полтора метра счастья
Шрифт:
— Что, срач, да? — понял, куда приземлилось внимание гостьи, Дэн. — Хочешь прибраться?
— Я? — хохотнула Шилла. — Вообще-то, подобный вид — моя родная стихия. Если бы Хим не раскладывал всё по местам, у меня бы всё было так же, даже ещё хуже. Так что извини, горничной быть не смогу, не потому, что лень, а потому что после моей уборки всё запущеннее, чем до неё. И Херин потом после меня ничего не найдёт. Ты ей сказал, что я у вас ночую?
— Да, вот, положил трубку, когда ты позвонила в дверь.
— Она не была против? — Бомми уснула на плече Шиллы, потеряв интерес к серёжке, и та, заметив это, пошла в детскую, осторожно отняла девочку от себя и, бережливыми руками, опустила в кроватку, у которой остановилась.
— Нет, с чего бы? — Шилла пожала плечами. Мужчина хмыкнул. — Я ж не постороннюю бабу в дом притащил.
— Спасибо, что не сказал «не проститутку же привёл», — чуть грустно улыбнулась девушка с самоиронией.
— Что ж я, совсем бестактный? Я, между прочим, воспитанный и интеллигентный человек. — И когда брови Шиллы недоверчиво задвигались, Дэн дополнил: — А то, что мы потрахались один раз сто лет назад, так то работа такая была, и у тебя, и у меня.
— Да, ты очень тактичный.
— А что такого? Если бы я смущался этого факта, то создалась бы неловкость, а так всё нормально. И Херин об этом не знает, так что… Ты Химу же не говорила об этом?
— Не говорила, но иногда мне кажется, что он сам и без слов обо всём знает.
— Обожествлять его не надо, брат умный, но не Супермен.
— Это он для тебя не Супермен, а для меня — Супермен! — гордо возразила Шилла.
— Хорошо, Лоис Лейн, как скажешь. Ты есть хочешь?
— Нет, я в ресторане перекусила. Администраторам господин Юнг разрешает есть почти из меню.
— Тогда я спать. — Адвокат медленно пошёл в супружескую спальню, переключаясь в мыслях на дела, которые ждали завтра. Девушка посмотрела на его спину и, думая о чём-то, решилась:
— Дэн!
— Да? — он обернулся.
— Давно хотела спросить, но как-то не было возможности подходящей… — Шилла отошла от детской кроватки, чтобы не мешать Бомми разговорами сладко спать, однако всё равно косилась и боковым зрением наблюдала за вверенной на сутки крестницей. — Дэн, а если бы… Если бы тебе Рин не подарила детей, ты бы был счастлив?
Дэниэл немного удивился вопросу, но не потому, что никак не мог ожидать его от Шиллы, а скорее из-за того, что слишком резко в мозгу пришлось возвращаться от судебно-адвокатских дел к вот таким, семейно-личным. На него смотрела, регулярно отводясь к Бомми, пара глаз, настороженных, взволнованных и где-то в глубине замученных головоломкой, которую пытались решить уже второй год. Ещё не подумав над своим ответом и не зная, что скажет, Дэн успел привычно спросить себя «соврать или нет?», после чего осознал, что, может, правда-то вовсе и не опечалит Шиллу? И лишь затем включил разум для того, чтобы выяснить и для самого себя — был бы он счастлив без детей, или нет? Юрист почесал висок, нахмурив лоб.
— Такую загадку задавать надо было до того, как они у меня появились. Разве могу я сейчас представить, что у меня бы не было дочерей? Это как спросить кого-нибудь, разъезжающего на «порше», удобно ли бы ему было всю жизнь ходить пешком без машины? Грубое материальное сравнение, не сопоставимое с детьми, но ничего другое на ум не пришло. Может, человек и нормально бы ходил пешком всю жизнь, иногда пользуясь автобусами и электричками, но когда под жопой «порш», как-то не весело совсем оказаться без него, верно? — Дэн вздохнул и привалился плечом к торцу проёма. — Мы с Рин прожили два с лишним года до свадьбы, и всё это время я хотел видеть её своей женой, но ни разу не задумывался о том, что хочу детей. Я не собирался их заводить. Рин пригрозила, что если я буду неосторожен и придётся венчаться «по залёту», то она мне этого не простит, и два с половиной года я делал всё, чтобы этого не случилось. Потом мы поженились, она сказала «можно», и вскоре мы получили Бомми, что познакомило меня с новыми чувствами, с тем, что такое быть отцом. Я думал, что никогда не полюблю уже ни одну женщину, кроме Рин, но всё-таки появилась ещё одна, а потом ещё… Страдал бы я, если бы после свадьбы мы не стали родителями? Не думаю. Мне не с чем бы было сравнивать, я не знал бы, без чего остаюсь. Но если бы от этого страдала Рин, я бы сделал всё, чтобы дать ей то, чего она хочет. Усыновил бы, нанял суррогатную мать, что там ещё? Да что угодно! Но был бы несчастлив конкретно я? Только из-за несчастья Херин. Если бы она была счастлива — мне было бы плевать, ей-богу, Шилла. Но сейчас, теперь, я без дочек жизни не мыслю. Ты должна это понять.
— Я понимаю… Спасибо, что ответил, Дэн.
— Не грузись ты этим, хорошо? — Мужчина подошёл и похлопал по плечу супругу кузена. — Хим тот ещё распиздяй, какое ему отцовство? Идеальный ребёнок для него — тамагочи, потому что можно запрограммировать и перенастроить. Если он столкнётся с тем, что памперсы меняют не по часам, а плачут дети без обоснований и аргументированных причин, то он сам выйдет из строя и запаникует.
— Если из вас двоих бы пришлось выбрать наибольшего распиздяя, я бы сделала ставку на тебя, но ты-то отлично справляешься, Дэн.
— Я… ну, я — это распиздяй-конформист, надо жить в новых обстоятельствах, и я живу. А Хим так не умеет, ты его знаешь, не хуже меня, он очень долго переключается и обвыкается.
— Это верно. Да и, сравнивая меня и Херин, конечно, из меня на её фоне мама бы точно вышла никудышная.
— С этим даже спорить не буду.
— Эй! Где там снова чувство такта завалялось?
— А зачем обманывать? Крёстная ты хорошая, но для материнства не дозрела. Сколько тебе? Шестнадцать? — Шилла, тихо засмеявшись, шлёпнула Дэна по груди. — Хорошо, слегка за двадцать. Мы с Рин стали родителями в тридцать. Есть же разница? Причём существенная. Я в твои годы каждые выходные жарил новых девок, шмалял из кольта, тёрся с мафией и охеревал от разнообразия собственных возможностей, а ты уже осела, скисла и ищешь, чем ещё себе запороть молодость поскорее.
— Меня каждые выходные жарит серийный маньяк и убийца, который шмаляет из снайперского прицельника и состоит в непонятной группировке, смахивающей на мафию, и даже круче. Сильнее охеревать я уже не в состоянии.
— Ну, вот и чего тебе тогда ещё для счастья надо? Реализоваться по шаблону, потому что так принято? Да сотни великих людей не имели потомства, и от этого планета с орбиты не сошла. Чем умнее были люди, тем скорее они оставались физически бесплодными. Кант, Ницше, Шоу, Шопенгауэр — никто не рыдает, что они не расплодились, но все зачитываются их мыслями и их идеями. И если уж мы заговорили о «непонятной группировке», ты знаешь, сколько поколений золотых умерло или погибло, не став отцами? Это были достойнейшие мужчины, каких видели прежние века и эпохи, но большинство из них свято хранило прежний кодекс о том, что жениться — нельзя, и они пропадали без вести в хрониках времён, не оставляя после себя ничего, кроме безымянных подвигов. Добровольно. И никто из них никогда не считал, что это плохо, не считал себя обделённым. И Хим, я уверен, уважая память Джунвона, никогда не станет сокрушаться о том, что не может иметь детей…
— Он-то может. Я — нет.
— Ты знаешь первый закон, записанный в одном из самых старых сводов правил золотых?
— Нет. Хим не делится со мной подобной информацией и старается держать подальше от дел банды.
— Этому трактату, по дошедшим до нас сведениям, примерно две с половиной тысячи лет. Самое неоспоримое и внеочередное, что там изложено, это фраза, которая гласит: «Золотой обязан делать жизнь людей лучше». К этому правилу идёт примечание: «Даже в ущерб себе». Хим читал этот трактат. Большинство из нас читало. Поэтому никто не заморачивается над собственными желаниями и потребностями, мы всегда живём счастьем близких людей, ведь именно в нём наше собственное. Хочешь сделать брата счастливым? Будь счастливой сама.