Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925)
Шрифт:
Зайди, пожалуйста, в типографию Главного Морского штаба и купи нового издания Военно-Морской Дисциплинарный устав со всеми его последними дополнениями относительно сверхсрочнослужащих. И кстати обругай их, насколько позволяет тебе твой женский облик, за то, что они мне до сих пор не выслали последнюю памятную книжку Морского Ведомства, за которую при моем отъезде они взяли с меня 1 р. 25 к. и квитанцию выдали. У нас уже в штабе эскадры эта книжка получена, а у меня еще нет, а она мне нужна. С последним приходом пароходов Добровольного флота нам подсыпали еще офицеров, так что в кают-компании теперь 26 человек.
18 апреля. Чемульпо.
Получил твое письмо как раз накануне
28 апреля. Чефу.
Прошлое письмо из Чемульпо я тебе отправил через крейсер “Эдгар”, который шел в Нагасаки и был так любезен, что предложил свои услуги для доставки корреспонденции. Раньше я в Чефу не бывал, хотя, казалось, по всем мерзостным местам побывал. Рейд большой, но очень беспокойный; при небольшом ветре уже тут разводит такую волну, что трудно держать сообщение с берегом. В общем, погоды стоят порядочные, напоминают наше лето. Тут мы простоим, должно быть, еще дней восемь (пришли сюда 23 апреля). Дело в том, что адмирал пошел отсюда на лодке “Бобр” в Тянь-Цзинь, откуда разными путями доберется до Пекина, где будет представляться сыну солнца, китайскому императору, и когда он вернется, то мы тогда только уйдем отсюда.
В отсутствие адмирала нам задана такая большая программа занятий, стрельбы, боевые и учебные из орудий, ружей, минами — со шлюпок, на ходу с крейсера, что давай Бог, чтобы поспеть в эти дни исполнить, хорошо еще, что праздники, которых в этом месяце подвалило порядочно, дают возможность отдохнуть, тем более, что трущоба настолько хороша, что никаких официальных приемов и прочей галиматьи выкидывать не приходится, и без них хлопот довольно. Во всяком случае не позже 12 мая мы будем во Владивостоке. Хочу попасть на берег, чтобы посмотреть, как на берегу живут, и все не могу выбрать время. За все время, т. е. почти за пять месяцев, я был на берегу три раза: два раза в Нагасаки (обедал у Чухнина и был у Дабича) и один раз в Иокогаме, когда ходил вырывать зуб, совсем, пожалуй, отвыкну от берега.
2 июня. Владивосток.
Уходили на три дня на стрельбу, да очень неудачно; все почти время были такие туманы, что не поспели сделать всего назначенного по программе. Этот месяц со всеми приемами и эскадренным балом, кото рый был устроен всеми судами на “Рюрике”, обошелся страшно дорого. Вечер в кают-компании 110 руб., за бал 36 руб. и на семью убитого во время фейерверка унтер-офицера 15 руб. Вычет на бал был сделан не поровну со всех, а пропорционально получаемому морскому довольствию. Завтра в 8 час. утра к нам опять перебирается адмирал, съехавший на три дня стрельбы на “Рюрик”. Надо приготовиться его опять принимать. У нас на '‘Азове” есть один мичман, который в течение курса корпуса один раз остался в той же роте, так его и до сих пор травят, называя любителем просвещения (по поводу неуспехов сына в корпусе — P.M.).
24 июня. Владивосток.
Что-то уж очень не повезло “Памяти Азову”. В течение одного месяца третьего человека хороним. Заболел у нас только что приехавший из России лейтенант Пазани; не более трех недель, как он принял от Крафта обязанность минного офицера. Через два дня после начала болезни у него появилась сыпь, сыпной тиф. По вскрытии выяснилось, что он не выдержал этой болезни вследствие порока сердца. теперь отдизенфектировали все кормовое отделение, где была его каюта. Занимаюсь переборкой всех кают по очереди, вынося всю мебель и крася все заново. Лишин назначен старшим офицером на лодку “Кореец”., видимо, на “Александре” невыгодно кончать ценз, будем плавать вместе.
31 августа. Владивосток.
Опять не писал — вот уже девять дней. В это время мы уходили из Владивостока всей эскадрой и походивши соединенно, заключили себя в бухту Славянку, откуда выходили на стрельбу, да и там занимались разными учениями, которые адмирал находит неудобным производить во Владивостоке.
К моей обыденной и утомительной работе адмирал прикинул еще, назначив меня командиром 1-го батальона в десант и начальником сторожевой и охранных цепей шлюпок при минных атаках. Десант очень утомительная вещь, в особенности тут, где его высаживали на берег в местности, густо заросшей травой, ростом с человека, местами гористой и местами болотной. Я был два раза на берегу довольно продолжительное время, один раз нам даже туда свозили обед.
По берегу я настолько отвык ходить, что сегодня третий день после последнего десанта у меня все еще бока, руки и ноги болят от непривычных движений ходьбы по кочкам болота и лазания на гору. Теперь пришли во Владивосток, и я опять засяду на крейсере, тем более, что дефектных работ очень много, а мы за них (возле адмирала) еще почти не принимались.
14 августа. Владивосток.
Мы только что вернулись из плавания по каторжным местам, откуда почтовое сообщение так дурно, что посылать писем не стоит. В плавании мы были 19 дней. Окончу ценз — примусь лечиться. Вот вопрос теперь, как к цензу отнесется новый Управляющий Министерством и заставит ли просидеть лишний годик в обязанности старшего офицера.
4 сентября. Владивосток.
Мы даже в кают-компании составили коллективную телеграмму в Петербург начальнику почт и телеграфов, а то некоторые телеграммы ходили по 20 дней. Работы по-старому очень много, но на днях, я думаю, меньше станет, так как в будущую субботу от нас перебирается адмирал совсем на “Рюрик”, выходит, что он у нас пробыл на крейсере 7 1/2 месяцев, без него лучше будет. Присутствие адмирала тяжело в том отношении, что приходится быть все время наверху, а потому не поспеваешь следить за массой работ, одни встречи, проводы, обеды, завтраки отнимают так много времени, что иногда буквально некогда ответить даже на вопросы.
Теперь к нам на несколько дней пришли суда английские, немецкие и французские, все под адмиральскими флагами, и мы с утра до вечера бесимся, отвечая на визиты, обеды, завтраки и прочее. Меня это касается только косвенно, т. е. я только назначаю офицеров для выполнения всех этих занятий и, когда придется платить за общие штуки, то тоже плачу, но сам нигде не бываю.
6 сентября. Владивосток.
Вчера приехал на “Саратове” Лишин. Он, оказывается, и сюда взял с собой свою злую половину. “Корнилов”, на который назначен Лишин старшим офицером, теперь меняет котлы и раньше конца октября вряд ли будет готов. Уезжая из Петербурга, Лишин говорит, что ему сказал Кремер, что он будет назначен командиром одной из лодок, как окончит ценз. Если это верно, то возможно, конечно, что и меня назначат тут командиром. Цензу мне осталось три месяца. Легко сказать, а уже вот 11 месяцев, как уехал из дому.
10 сентября. Владивосток.
Завтра уходим опять в крейсерство и причем, должны быть дней через 10 или 15.
18 сентября. Бухта Св. Ольги.
Судя по тому, как теперь отсылают офицеров, окончивших ценз, меня весьма вероятно, в апреле вернут домой, а, значит, в июне увидимся. Жизнь идет по- старому невесело. Живешь мыслью о доме, а на всех тебя окружающих смотришь как на людей совсем чужих, несмотря на кажущиеся хорошие отношения.