Полукрылые. Черные песни забвения
Шрифт:
Артем чувствовал, как его Песнь расходится вокруг и достигает незнакомцев. Подавленные мощью звуков, они повалились перед ним на колени и, обхватив себя за головы, стали шататься из стороны в сторону, как умалишенные. По их лицам градом катились слезы, а глаза невидяще смотрели перед собой. Они что-то бормотали, говорили, рассказывали, возможно, даже убеждали его в чем-то, но Артем ничего не слышал. В его ушах яростно и оглушающе ревела мелодия Песни.
На секунду вид взрослых крепких мужчин с перекошенными лицами, рыдающих, как дети, размазывающих по щекам слезы, отрезвил Артема,
Вокруг стало заметно светлее, не как днем, конечно, но достаточно, чтобы темные тени отпрянули к краям крыши и разбежались по углам.
– Как хорошо! – отстраненно подумал Артем. – Зажегся еще один фонарь…
Ему больше не нужна была поддержка Вихревой, и он отпустил ее ладонь. Распахнул руки, в безотчетном порыве то ли взлететь, то от объять пространство. Вздохнул полной грудью, до боли в переполненных легких.
За звуками Песни Артем не слышал тревожных голосов мамы и Эл. Назойливыми мухами звуки вились где-то на краю его сознания, занятого сейчас более важными, как ему казалось, делами.
– Тем, хватит, остановись!
– Сынок, ты меня слышишь? Артем, приди в себя!
Но он не мог остановиться. Песнь рвалась изнутри, из самого его сердца, скручивала желудок и выворачивала наизнанку. Все тело болело, но это была приятная обжигающая боль, будто срываешь присохшие бинты с раны. Вдруг в груди запекло, загудело, завибрировало, и словно взорвалось маленькое солнце. Стало жарко, но он чувствовал – все правильно, так и должно быть! Перед глазами нестерпимо полыхнуло, а затем Артема поглотила темнота.
Глава, в которой у Артема появляется девушка
Когда Артем пришел в себя, ему нестерпимо хотелось пить. Как будто весь песок Сахары набился ему в рот и высосал из организма влагу до последней капли. С трудом он разлепил потрескавшиеся губы и застонал.
Рядом кто-то резко вздохнул, затем раздался негромкий глухой звук удара, словно что-то упало на пол. Он дернулся и с трудом приподнял тяжелые веки, но все, что смог увидеть – это чей-то смутный силуэт, исчезающий в прямоугольном пятне света. Через несколько минут – а может, и часов, Артем не ощущал течение времени – он почувствовал на своем лбу прохладную ладонь и окончательно проснулся. Над ним склонилась молодая женщина в белом халате. Увидев, что он открыл глаза, она улыбнулась и, чуть обернувшись, сказала кому-то:
– И правда пришел в себя, молодец!
Затем медсестра обратилась к нему:
– Доброе утро, Артем! Как себя чувствуешь? Что-нибудь болит?
– Нет… – прошептал он еле слышно, откашлялся и повторил громче: – Нет!
Собственный голос показался ему вороньим карканьем.
– Можно мне попить?
– Не можно, а нужно! Твой организм сильно обезвожен, надо восстанавливать водный баланс.
Незнакомка помогла ему сесть в кровати и подняла повыше подушку, чтобы на нее было удобно облокотиться. Затем протянула руку и подала ему бутылочку воды, стоявшую на тумбочке рядом с кроватью.
– Сам сможешь открыть?
Артем смущенно кивнул, открутил крышку и стал жадно пить большими глотками, пока не опустошил бутылку наполовину.
– Не торопись, лучше понемногу, но каждые пять минут.
Пока он пил, медсестра развернула принесенный темно-синий чехол, в котором оказался тонометр. Артем знал, как им пользоваться – видел, как мама измеряет давление себе и бабушке.
– Сейчас проверим у тебя давление, а потом я еще капельницу поставлю. Не бойся, это не больно! И вы сможете спокойно поболтать.
Только теперь он заметил, что кроме них в комнате есть кое-кто еще – на стуле у окна, прежде скрытая фигурой медсестры, сидела Вихрева с книгой в руках. Она поймала его взгляд и несмело улыбнулась. Артем уже открыл рот, чтобы засыпать ее миллионом вопросов, но одноклассница приложила палец к губам, а затем указала на женщину в белом халате, изобразила руками крылья и покачала головой.
Титов прекрасно понял, что Эл имела в виду – «поговорим после, когда неКрылатая уйдет». Так что откинулся на подушку и стал осматриваться. Он находился в небольшой прямоугольной комнате, похожей на палату в больнице. Жалюзи на окне были сдвинуты, за окном светило солнце. Кроме его кровати, здесь стояли еще три, но они были пусты.
Руку неприятно сдавило, когда тонометр закачал в манжету воздух. Затем прибор начал равномерно попискивать, и с каждым звуком давление на руку ослабевало. Наконец, медсестра удовлетворенно кивнула:
– Все в порядке, чуть ниже нормы, но не критично.
Затем она пододвинула к кровати металлическую стойку и быстрыми заученными движениями повесила на нее что-то вроде плотного прозрачного пакета, наполненного похожей на воду жидкостью. От пакета отходила гибкая пластиковая трубка, которую медсестра вставила в похожую трубку, пластырем зафиксированную на сгибе его локтя. Больно действительно не было, Артем вообще ничего не успел почувствовать.
– Вот и все. Я вернусь… – она взглянула на наручные часы – через полчаса. И после этого на сегодня посещения закончены. Артему нужно отдыхать. Это ясно?
Медсестра строго посмотрела на Вихреву, и та кивнула, покорно опустив глаза. Зато стоило ей уйти, как Эл сразу же перебралась со своего стула на ближайшую к Артему свободную кровать и залезла на нее с ногами. Некоторое время они молчали, каждый не знал, с чего начать. Затем одноклассница наконец сказала:
– Ну привет, что ли! Как ты себя чувствуешь?
– Как будто меня поезд переехал, – Артем слабо улыбнулся. – Что произошло? Где мама? Почему я…
Он неопределенно помахал рукой в воздухе, подразумевая ситуацию в целом.
– А ты не помнишь, что произошло на крыше?
– Помню… вроде бы… Мы застряли на крыше, потом пришли те двое в черной форме, затем Милена Иго… ну, в смысле, мама пыталась с ними справиться, но у нее не вышло. А потом… не уверен… как-то все смутно очень…
– А потом ты начал окрыляться, Тем! – воскликнула Вихрева. – У меня чуть челюсть не отпала, когда я это увидела. Почти полностью трансформировался, прикинь? А потом у тебя окончательно крышу снесло, ты потерял контроль над собой, запел Лучезарную Песнь и даже начал немного светиться.