Полуночник
Шрифт:
После безрезультатного массирования, девушка упала на колени. Нужно отдать ей должное — она была полна решимости. Она лизала вдоль мягкого органа и посасывала кончик. Когда она взглянула на меня, растерянность мелькнула в ее глазах.
У моего члена был нулевой интерес.
Я пожал плечами, а затем начал беспомощно смеяться. Девушка покраснела.
— Хорошая попытка, малышка, — сказал я.
Я спрятал мой член обратно, привел в порядок джинсы, и вышел из сарая. Оказывается, я смеялся
Я приготовил две яичницы, когда вернулся в хижину. Я катал их по тарелке, запивая маленькими глотками бурбона. Каким-то образом выпивка и фармацевтические препараты сохраняли мой желудок полным. Я пытался поесть в течение дня, но большинство ночей заканчивались рвотой.
Ничего страшного, тошнота в порядке вещей.
Я писал в течение нескольких часов, а затем был слишком пьян, чтобы смотреть прямо. Я столкнулся с препятствием в «Суррогате». Мой главный герой собирался заняться любовью с женщиной, которую он половину романа преследовал. Я хотел написать полную сцену секса, но слова не шли.
Образы не приходили.
Обычно я мог расслабиться, вообразить сцену и воспроизвести ее. Но не в этот раз. Я продолжал думать о Ханне, читающей ее. Я хотел написать это для нее.
Я пытался восстановить ту страсть, которую мы привыкли испытывать. В моей машине, с поле, в ее комнате, в моей кровати. Эти образы были безрезультатны. Руки на коже, соединенные рты.
Блядь. Что со мной происходит? И почему я с помощью Пэм кормлю Ханну своим романом? В этом не было никакого смысла. Прошло три месяца. Отношения между Ханной и мной определенно закончились.
Я едва мог вспомнить звук ее голоса, запах ее волос.
Она стала навязчивой идеей.
Я отправил свою историю Ханне, как мольбу, как просьбу в небеса. Просьбу, чтобы она поняла меня. Чтобы смотрела на знаки.
***
Я проснулся на диване. В какой-то момент я переоделся в пару свободных пижамных штанов. Холод пронзил меня, но я пропустил его сквозь себя. Сейчас большая часть моей жизни была глупым сожалением.
После приема двух шотов и Ксанакса, я позвонил Майку. (Примеч. Ксанакс — применяется для лечения неврозов, психопатий, сопровождающихся чувством страха, тревоги, беспокойства.)
Майк по-прежнему приличный психиатр, даже если я и не доверяю ему. Он урегулировал мои приемы лекарства, прежде чем я вылетел в Нью-Йорк. Я ему звонил время от времени. Тридцать минут разговора с Майком обходились мне в сто баксов, но деньги не имели значения.
— Привет Мэттью. Как у тебя дела?
— Прекрасно. Ты и сам знаешь, что хорошо. Ты сейчас можешь разговаривать?
— Да, конечно.
Я услышал, как захлопнулась дверь.
— Посмотришь кто расшифровывает твои заметки? — спросил я.
— Мэттью, мы уже говорили об этом. Я…
— Нет, я помню. Но мама Ханны делает это,
Майк был одним из очень немногих людей, которые не прерывали меня, когда я начинал много говорить. Конечно, моя говорливость работала в его денежную пользу. Я по-прежнему ценил его.
— Ты знаешь, что это было бы плохо для меня, — сказал я. Я начал бродить по хижине. Тени собирались на полу. Я понятия не имел, сколько времени или даже какой сейчас день. Я потерял целые недели в ритме пьянства. — Есть вещи, которые я хочу сказать. Но никто не должен знать. Это распространится в Интернете и повсюду.
Связь мамы Ханны и Майка ускользнула от меня. Я много думал об этом. Есть мама Ханны и медицинские документы. Есть Майк, мой психиатр. Они, возможно, беседуют между собой, но как я мог узнать правду?
— Я отношусь к нашей врачебной тайне очень серьезно, Мэттью. Кроме того, как я уже говорил, я диктую свои заметки с помощью программы распознавания голоса.
— Ах, да. Точно. Ты делаешь заметки и по этим звонкам?
— Да, я делаю короткие заметки об этих звонках. Позволь мне задать тебе вопрос, Мэттью.
— Дерзай.
— Ты принимаешь Зипрекс, который я тебе прописал? (Примеч. Зипрекс — антипсихотический препарат нейролептик с широким фармакологическим спектром влияния на ряд рецепторных систем.)
— На самом деле, нет. Из-за него меня клонит в сон. Я принимаю Ксанакс.
— Я бы хотел, чтобы ты придерживался Ксанакса и попробовал Зипрекс. Эти страшные подозрения, которые ты предъявляешь, должно быть…
— Хорошо, как скажешь. Я попробую.
Я ухмыльнулся и закатил глаза. Классика. Майк пытался обвинить меня в паранойе. Он делал это каждый раз, когда я подбирался слишком близко к истине.
— В любом случае, Майк, у меня есть проблема. По правде говоря... — я ударил ногой по мячу, и он отскочил к стене. — У меня не стоит… — я засмеялся и возобновил свое хождение.
— Ладно, давай конкретнее, — сказал Майк. Я был благодарен за его бесстрастный тон. — У тебя проблемы с поддержанием эрекции или с ее достижением?
— Думаю, с ее достижением.
— Как долго это продолжается?
— Около трех месяцев. Я не знаю, может быть, два. С тех пор как я покинул Денвер.
— Ты предпринял попытку полового акта и нашел себя безразличным?
Я подумал о девушке в сарае.
— Хм, не совсем, — я поморщился. Мне нужно еще выпить. — Послушай, все, что я знаю, так это то, что раньше я просыпался со стояком почти каждый день.