Полуночные признания
Шрифт:
Размышляя над этим, Зак дошел до конца улицы и только здесь позволил себе на мгновение оглянуться на высокий, укутанный вьющимися растениями балкон с чугунной решеткой, что вел в комнату Эммануэль. В его груди что-то сжалось, и, чтобы освободиться от тяжести, он с силой выдохнул. Сегодня он зашел слишком далеко. Эта женщина недавно овдовела, она яростно предана Конфедерации, с которой он воюет, и входит в число главных подозреваемых по делу об убийствах. Но, даже напомнив себе все это, Зак продолжал раздумывать над тем, что могло бы произойти, если бы он оказался с ней наедине
Тучный ньюйоркец повернул арбалет; между его густых бровей появилась задумчивая складка.
– А ты спрашивал ее, как эта гадкая штуковина снова очутилась в комнате мужа после того, как она сказала, что арбалет исчез?
Стоя у окна своего кабинета, Зак молча наблюдал, как на противоположной стороне улицы молодой квартерон раскладывает на лотке дыни.
– Еще нет, – ответил он.
Разглядывая декоративную инкрустацию на деревянном ложе, Хэмиш понимающе скривился:
– Думаю, у тебя были причины с этим повременить.
Зак продолжал наблюдать за продавцом дынь.
– Да. – Если бы он остался у Эммануэль де Бове на ночь, то, конечно, не для разговоров о проклятом арбалете. Но Хэмишу об этом говорить не стоило.
– Почему эта дорогая маленькая игрушка появилась вновь?
Зак пожал плечами:
– Похоже, что убийца хотел подбросить улики против мадам де Бове.
– Возможно. Но она умная барышня, эта французская вдовушка. А что, если она оставила тебя в этой комнате специально, надеясь, что ты найдешь арбалет случайно и решишь, что его вернул кто-то другой, поскольку ты очень не хочешь ее подозревать? – Видя, что Зак смотрит на него тяжелым взглядом, Хэмиш добавил: – Твой интерес к ней серьезно мешает расследованию.
– Я с ней не сплю, – сказал Зак.
– Нет. Но хочешь. Не отрицай.
Зак положил арбалет в выстланный бархатом ящик и закрыл крышку.
– Я отправляюсь в церковь, – произнес он, запихивая ящик в полотняный солдатский ранец, и вышел из комнаты. Капитан смотрел на него удивленными и круглыми, как у совы, глазами.
Большая католическая церковь Успения святой Марии немецкой общины, выполненная в стиле, отдаленно напоминающем готический, была кирпичной. Сводчатые стеклянные окна перемежались с витражами. Еще не добравшись до деревянных входных ступенек, Зак понял, что строительные работы здесь кипят вовсю. У открытой двери были сложены приятно пахнущие свежеспиленные бревна, из церкви эхо доносило звук молотков.
Остановившись у огромной двери, Зак вдохнул знакомые запахи ладана и пчелиных сот. Неф удивлял своей простотой, стены были лишь побелены и украшены только несколькими терракотовыми дисками, на которых разместились картины, изображающие установку креста. На лесах около алтаря какой-то человек трудился над возведением ограждения с витыми деревянными столбиками. Это был высокий худой молодой мужчина с копной светлых волос. Заслышав шаги Зака, он поглядел вниз, и какое-то мгновение стоял неподвижно, крепко сжимая молоток.
– Гутен таг, – произнес он и небрежно бросил молоток в ящик у своих ног.
Зак медленно прошел по центральному проходу,
– Вы трудитесь здесь, когда не заняты в больнице?
– Это не работа, – ответил Спирс, вытирая рукой потный лоб. На немце не было ни костюма, ни даже жилета – только простые брюки и рубашка без воротника. – Это я делаю для Бога. – Он свел руки, изображая арку. – Мы строим церковь все вместе. Моя мать и другие женщины носят кирпичи в своих фартуках. Помогают даже маленькие дети, которые могут дотащить за раз всего один кирпич.
Зак обратил внимание на изящно вырезанные из дерева столбики ограждения.
– Вы умелый плотник. Думаю, вы смогли бы заработать значительно больше, чем в больнице Сантера.
Спирс с чувством провел ладонью по ровной поверхности ограждения.
– Я работаю с деревом для удовольствия. – В пустой церкви его голос звучал гулко и усиливался эхом. – Но это не будет моей профессией. – Он захромал вверх по лестнице, где лежали жилетка и костюм. – Моя мать – вдова с четырьмя сыновьями, майор. Она могла позволить себе дать образование только самому старшему из нас, моему брату Бертрану. Тот заплатил за образование Карла, а когда медицинские школы откроются снова после войны, Карл поможет мне, а я, в свою очередь, Джозефу.
– Вы хотите быть доктором? – удивленно произнес Зак.
Он сам не мог понять, почему это известие так его ошеломило.
Молодой немец неопределенно хмыкнул и повернулся спиной, натягивая на себя жилетку.
– Работая в больнице, я многому научился. Кое-что знал и сам. Меня интересуют не только книги, но и такие тонкости, о которых не говорят в медицинских школах.
– К примеру, то, что знает негр на болотах?
– Да, Папа Джон. – Спирс одернул пиджак. – А что?
Зак снял с плеча рюкзак и вытащил обитый медными полосами дубовый ящик.
– Вы видели это раньше?
Немец медленно повернулся к майору. – Да.
От этой обезоруживающей откровенности Зак почувствовал неловкость.
– Когда?
Опираясь рукой на заграждение, Спирс протянул руку за ящиком и поставил его на ступеньки алтаря.
– Филипп показывал мне это прошлой весной, – произнес он и положил рядом с собой костыль. – Перед тем как покинуть Баварию, я сделал себе арбалет. Конечно, он был гораздо крупнее. Филипп знал, что мне это будет интересно. – Он открыл крышку ящика и какое-то время молча смотрел туда, где в углублении не было стрелы.
– Значит, вы знаете, как им пользоваться? – уточнил Зак.
– О да. – Немец затаил дыхание и бросил на Зака пристальный и тяжелый взгляд. – Но я не убивал Генри Сантера.
– Вы знакомы с кем-нибудь, кто умеет обращаться с арбалетом?
Спирс внезапно коротко рассмеялся:
– Что это? Возможность уйти от подозрения, указав на кого-то другого? Вы, видно, невысокого мнения обо мне, майор?
– Я вас вообще не знаю, – коротко ответил Зак. – А Филипп мог использовать арбалет?
– Конечно. Однажды мы отправились на охоту в Байу-Креве. Он взял с собой арбалет. Его может использовать даже ребенок, потому что он очень тщательно и умело сделан и натягивать его совсем несложно.