Полуночный Прилив
Шрифт:
— Очень хорошо. — Она отвернулась. Дети все играли среди потерянных теней. Тихие шаги мокасин Халла стихали вдали.
«Очень хорошо».
Она направилась в село, на главную улицу, через мостик, к открытым воротам, во внутреннюю крепость, где строили дома знатные Эдур. Сразу за ними стоял Длинный Дом Ханнана Мосага. Серен помедлила на расчищенном пространстве перед палисадом. Здесь детей не видно — только рабы, спешащие по повседневным делам, и несколько воинов Эдур, тренирующихся с разнообразным
Неподалеку появились два раба — летерийца, несшие большую корзину мидий. Серен подошла к ним.
— Я должна поговорить с эдурской госпожой.
— Она идет, — ответил один из рабов, не поднимая головы.
Серен обернулась.
К ней подходила женщина — Эдур в окружении слуг. Выглядела она молодой, но ведь их возраст не различишь. Привлекательная, что вовсе не редкость. Одета в длинное платье полночно — синего цвета со вставками из парчи и золотой вышивки. Длинные каштановые волосы распущены.
— Аквитор, — сказала она на своем языке, — ты потерялась?
— Нет, госпожа. Я хотела поговорить с вами в защиту нереков.
Тонкие брови высоко взлетели на лице сердечком: — Со мной?
— С одной из Эдур, — ответила Серен.
— А. И что ты желаешь сказать?
— До тех пор, пока Тисте Эдур не примут нереков официально, они будут голодать и мучиться духовными переживаниями. Прошу оказать им милость.
— Думаю, аквитор, это всего лишь недоразумение. Разве не правда, что ваша аудиенция у Короля — Ведуна произойдет этой ночью?
— Да. Но разве это не гарантирует, что мы будем объявлены гостями?
— Ты хочешь требовать особого отношения?
— Не для себя. Для нереков.
Женщина помолчала, глядя на нее. — Скажи мне, если можешь, кто или что эти нереки?
Последовало несколько мгновений — Серен пыталась приноровиться к внезапно обнаруженному невежеству. Неожиданно, говорила она себе, но не удивительно — она всего лишь стала жертвой собственных допущений. Кажется, летерийцы не уникальны в своей самовлюбленности. Или наглости. — Прошу прощения, госпожа…
— Меня зовут Майен.
— Прошу прощения, Майен. Нереки — это слуги Бурака Преграды. По статусу равны вашим рабам. Они из племени, поглощенного Летером некоторое время назад, и теперь отрабатывают долги.
— Присоединение к Летеру влечет долги?
Серен сощурилась. — Не прямо… нет, нет, Майен. Тогда случились особенные обстоятельства.
— Да, конечно. Обстоятельства всегда случаются, так ведь? — Эдур слегка коснулась пальцами губ. Казалось, она принимает решение. — Тогда веди меня к этим нерекам, аквитор.
— Извините… Сейчас?
— Да, чем быстрее освободится их дух, тем лучше. Или я не поняла тебя?
— Нет.
— Думаю, благословения любой Эдур хватит для твоих несчастных дикарей. Я не вижу, как это может помешать тому, что будет с вами делать Король — Ведун. Я уверена, не помешает. — Она бросила одной из служанок: — Пернатая Ведьма, сообщи, пожалуйста, Уруфи Сенгар, что я задержусь, и уверь ее, что это ненадолго.
Девушка по имени Пернатая Ведьма поклонилась и поспешила к длинному дому. Серен уставилась ей вслед. — Майен, могу ли спросить — кто дал ей такое имя?
— Пернатая Ведьма? Разве это не летерийское имя? Рабы — летерийцы, родившиеся здесь, получают имена от своих матерей. Или бабок? Какие среди вас приняты обычаи? Я об этом особенно не размышляла. Зачем?
Серен пожала плечами. — Старинное имя. Не слышала, чтобы его использовали, разве только в книгах по истории.
— Мы идем, аквитор?
Удинаас сидел на скамейке у входа, выбирая чешую из корзины с сушеной рыбой. Руки покраснели, отекли и потрескались от соленого клея, которым заливали рыбу. Он видел прибытие аквитора, ее уход с Майен; а теперь сюда приближалась Пернатая Ведьма. На ее лице была озабоченность. — Должник, — бросила девушка, — здесь ли Уруфь?
— Да, но тебе нужно подождать.
— Почему?
— Она беседует со знатными вдовами. Они сидят там уже давно. Не знаю, в чем дело.
— Ты думал, я тебя спрошу?
— Как твои сны, Пернатая Ведьма?
Она побледнела и огляделась, будто хотела встать в другом месте. Но начал накрапывать дождь, и сухо было лишь под крышей дома. — Ты ничего не знаешь о моих снах, Должник.
— Как я могу не знать? Ты приходишь ко мне каждую ночь, мы говорим. Спорим. Ты требуешь у меня ответов. Проклинаешь взгляд моих глаз. И всегда убегаешь.
Она не хотела встречать его взор. — Ты не можешь быть там, в моем уме. Ты для меня ничто.
— Мы просто павшие, Пернатая Ведьма. Ты, я, духи. Все мы. Мы пыль под ногами завоевателей, шагающих к славе. Иногда пыль вздымается посреди бесконечных драк и мешает дышать сражающимся, но разве это не скудная месть?
— Ты говоришь не так, как раньше, Удинаас. Я не знаю, кто говорит через тебя.
Он бросил взгляд на покрытые клеем руки. — И что мне ответить? Что я не изменился? Вряд ли. Разве это значит, что изменился не я? Я сражался с Белым Вороном, я вырвал тебя из его лап. А теперь ты клянешь меня?
— Думаешь, я решила расплатиться своей жизнью?
Он моргнул, постарался улыбнуться. Поднял голову и обнаружил, что она на него смотрит. Девушка немедленно отвернулась. — Ах, теперь я вижу. Ты находишь себя… не задолжавшей. Передо мной.
— Чушь, — зашипела она. — Меня спасла бы Уруфь. Ты ничего не сделал, разве что выставил себя дураком.
— Она пришла поздно, Пернатая Ведьма. И ты упорно называешь меня Должником, словно это прозвище решает…
— Тихо! Не хочу иметь с тобой ничего общего!