Полуостров загадок

Болдырев Виктор Николаевич

— Юшкевич?! Ты что там делаешь?

— Скорее, скорее… дикари! — тревожно…..оглядываясь, кричит он.

Спускаюсь с уступа морской террасы. Какие дикари, сумасшедший мальчик?

— Смотрите: следы дикаря!

На песке глубоко вдавились следы босой косолапой ступни с оттопыренным большим пальцем. Нога, оставившая след, редкой величины.

— Ого, сорок пятый, — номер снежного человека!..

— Ушел в море, человек амфибия… — вытаращив глаза, громким шепотом произносит Юшкевич, указывая на глубокие отпечатки, уходившие в набегающую пену волн.

След человека и обжитая землянка на пустынном берегу полуострова тревожат.

В примятых зарослях вейника, там, где дюны соединяются с речной террасой, находим сломанное двуперое весло. Здесь неизвестный обитатель корякской землянки прятал легкий челн.

— Куда пропал? — спросил Юшкевич, удивленно оглядывая неспокойное море.

— Не знаю… пока не говори ребятам о следах!

Не хочу тревожить их накануне похода к центру полуострова.

Ребята уже разобрали снаряжение и подготовили приборы. С любопытством ощупывают они орудия из камня и кости, добытые мною в корякской землянке.

Близится вечерний срок наблюдений, нужно открывать станцию. Захватив приборы, лопаты, заступы, топоры, сухие жерди и стволы плавника, отправляемся на древнюю морскую террасу. Юшкевич, вооружившись карабином, остается стеречь вещи экспедиции.

Орлята зарывают столб для дождемера, устанавливают метеорологические термометры, укрепляют мачту с флюгером и ветромером. Барометр и психрометр решаем хранить по соседству в покинутой корякской землянке.

Ровно в 19 часов Евгений торжественно записывает, в журнал первый отсчет с приборов. Южная станция вступает в строй.

Палатку для наблюдателей ставим на открытой галечной террасе у места выгрузки экспедиции. Юшкевич, таинственно подмигнув мне, предлагает выстроить ограду «против медведей».

Уже в сумерках складываем вокруг палатки невысокий вал из плавника. Получается маленькая крепость, защищенная бруствером, глубоким руслом Бургавли и старичной протокой.

После ночлега собираюсь выступить с наблюдателями Высокогорной станции в пеший поход к высотам полуострова.

Под шум прибоя и свист штормового ветра крепко засыпаем в теплых спальных мешках, не подозревая, что непредвиденное происшествие задержит выход высокогорного отряда.

Утро наступает ясное, тихое, солнечное. Дежурные разводят костер, вешают на закопченный прут ведро с водой. Наблюдатели Высокогорной станции укладывают ношу в рюкзаки. На плечах они унесут в горы приборы, палатку и двухнедельный запас продовольствия.

Собираясь завтракать, не находим Юшкевича. Спальный мешок мальчика пуст. Пропал и мой карабин. Ребята обшаривают окрестности лагеря, кричат и свистят, но никто не откликается.

Будим Воробьева. После ночных наблюдений он заснул последним.

Оглядывая смятый спальный мешок пропавшего, Воробьев испуганно говорит:

— В палатку я вернулся полвторого, Юшкевич спал, укутавшись с головой, карабин лежал вот тут, около изголовья…

На ящике с галетами Евгений обнаруживает журнал метеорологических наблюдений. В 7 часов утра Юшкевич аккуратно записал показания всех приборов. А сейчас было уже девять.

Куда запропастился малец? Невольно вспоминаю вчерашние находки. Угораздило же взять мальчишку в экспедицию!..

Следы пропавшего находим на мокром песке у прибойной полосы. Отпечатки сапог уводят к дальнему скалистому мысу. Отправляю ребят в лагерь готовиться к походу, а сам с Евгением быстро иду по следу.

Над морем проносятся стайки красноклювых тупиков, пролетают черные, будто обсыпанные сажей, бакланы — они тоже спешат к скалистому мысу.

— Птичий базар ищет, карабин взял, — нахмурившись, ворчит Евгений.

Вот следы описывают петлю у груды расколотых раковин мидий. Перламутровые осколки мягко отсвечивают в лучах утреннего солнца.

Долго пробираемся по берегу и натыкаемся на мертвую нерпу, выброшенную прибоем. Вся она исколота каким-то острым орудием и раскромсана на части. Судя по следам на песке, Юшкевич внимательно осмотрел странную находку.

Вскоре песчаный пляж упирается в отвесную скалу мыса. Дальше пути нет: волны ударяют в подножие каменной стены, которая отвесно уходит в глубины моря. Следы поворачивают к обрыву и подводят нас к узкой расселине.

Цепляясь за камни, мы выбираемся на край обрыва. В этом месте терраса соединяется с крутой осыпью. Она уходит к зазубренной вершине. Примятый мох и сломанные кустики голубики едва сохраняют следы.

— Ушел парень на сопку… Эх, и будет ему баня!.. На три часа задерживаем высокогорный отряд…

— Смотрите, куда забрался!

Крошечная фигурка темным силуэтом выделяется на экране белого облака. В бинокль узнаю Юшкевича. С карабином в руке он спускается с вершины, сползая вниз по осыпи.

Долго мы ждем у подножия сопки. Наконец Юшкевич является. Ну и вид у него: измазанная куртка, порванные штаны, вспотевшее лицо в полосах грязи и взъерошенные, как иглы у ежа, вихры.

Не успеваю дать ему взбучки…

— Полуостров взлетит на воздух, как у Жюль Верна, — выпаливает Юшкевич.

— Чтооо?

— Скалы дымят…

— Дымят скалы?

— Там, — взмахивает карабином мальчик, — из трещины дым валит…

Юшкевич рассказывает о своих похождениях. Выполнив утренние наблюдения, он оставил журнал в палатке, взял карабин и пошел «обследовать берег». На сопку его вывел азарт исследователя. С большим трудом вскарабкался он на вершину. Разрушенный гребень оказался узким, как лезвия ножей, к небу «торчали каменные перья». Отвесными стенами сопка обрывалась к морю, образуя «затопленный кратер, невидимый с моря». Внизу из темной щели в стене «этого кратера, залитого океаном», поднималась струйка синего дыма.