Полураспад
Шрифт:
За средним столом сидит, щелкая на клавиатуре компьютера, юная девица в очках. И выстроились, разглядывая вошедшего, трое офицеров госбезопасности. Но из тех троих, кто проводил обыск, здесь только один лейтенант Кутяев. Ближе к арестованному стоит миловидная женщина лет тридцати, в сером костюме с галстучком. И поодаль - волком смотрит майор Сокол.
Алексей Александрович понимает, что он жалок - небритый, грязный. Но что он мог поделать, если ему не дали и минуты отдохнуть?
– Здравствуйте, господа, - машинально здоровается и тут же, сердясь на себя, поправляется: - Это я левому портрету. Чем обязан?
–
Первый допрос, как ни странно, не запомнился, как он должен бы запомниться, - до малейшего штриха, до малейшей интонации. Словно во сне или бреду.
– Как вы себя чувствуете, Алексей Александрович?
– спрашивает женщина.
– Нормально.
– Тогда поговорим, - это уже вступил в разговор майор Сокол.
А юноша Кутяев сегодня в клетчатом, и лишь теперь, на свету и вблизи, можно разглядеть хлюпика с выступающими зубами кролика, почему и усики отрастил. Он так же, как и старший чекист, старается величественно водить взглядом, совершать медленные движения, столь неестественные для него... Кивает после каждого слова, которое произносит майор. Женщина смотрит на Левушкина-Александрова, пожалуй, сочувственно.
– Прежде всего вам понадобится адвокат... И мы можем предоставить...
– Я ни в чем не считаю себя виноватым. Поэтому адвокат не нужен.
– Но вам положен адвокат!
– Считайте, я сам и есть адвокат! Адвокат Левушкин у профессора Александрова! Можете мысленно разрезать меня надвое. А можете не мысленно...
– Намекает!
– подал голос лейтенант.
– У нас не режут, господин профессор.
– Четвертуют?
– Алексей Александрович с досадой взялся за нос. Зря злит этих работничков. Да и страшноватая контора, честно говоря.
– Хорошо! С юмором покончено! Чем я виноват перед государством? По какому праву арестовали, товарищи следователи?
Майор, опустив очочки под мохнатые брови, прошел за стол, сел и открыл папочку.
– Вот это правильно, Алексей Александрович. Сядьте, пожалуйста.
Левушкин-Александров продолжал стоять. Женщина опустилась на стул, Кутяев отошел к окну, облокотился на подоконник.
– У следствия к вам вопросы, Алексей Александрович. Вы, конечно, можете не отвечать, снова сославшись на пятьдесят первую статью Конституции Российской Федерации. Но в ваших же интересах разъяснить свои действия. Вы обвиняетесь в том, что передали китайской стороне информацию, являющуюся государственной тайной.
– Вы опять про электризацию спутников? Да сколько же можно! Это открытая, десять лет как открытая тема!
– А вот мы получили из двух академических институтов заключения по этой тематике. Они считают: ваши действия носили преступный характер.
– Из каких институтов?!
– поразился Левушкин-Александров.
– Этого не может быть!
– Он потер лоб рукой и сел на стул. Бред какой-то.
– В свое время ознакомитесь.
– Майор был доволен произведенным эффектом.
– А пока отвечайте на вопросы. Итак, вы вполне осознанно передавали сведения, составляющие гостайну, зарубежным специалистам. Причем за вознаграждение. Вы слышите меня?
– Вознаграждение?
– Алексей Александрович поднял глаза.
– Деньги, да... переведены на расчетный
– А тысяча долларов в конверте? Правда, их тут уже нет... А "дипломат"? А персональный компьютер?
– Майор сделал театральный жест рукой в сторону маленького столика.
У Алексея Александровича от гнева помутилось в голове.
– А вы уверены, что деньги - это их подарок?
– А не их?
– быстро спросил майор, впиваясь насмешливым, скачущим от возбуждения, словно бы пьяноватым взглядом в глаза арестованного.
– Их, их!
– зло признал Алексей Александрович, хотя тут же пожалел о своих словах.
– Я купил на них химреактивы для лаборатории! Идите, проверьте!
– Проверим. Но факт - вы приняли, приняли от них деньги, подарки и не сообщили, например, в налоговую! И приняли, наконец, орден!
– Какой орден?
– недоуменно откинулся Алексей Александрович.
– Вы бредите?! Вы иероглифы-то прочтите! И у нас такие медальки теперь выпускают в каждом институте, на заводе к юбилею...
– Не считайте нас за дураков. Она с номером.
– Ну и что? Господа-товарищи, что с вами?! Он у вас больной?
Майор поднялся и прорычал:
– Слушайте, вы, господин профессор! Вы не перед студентками или аспирантками, хвост не распускайте! Это там вы можете вести аморальный образ жизни, пьянствовать, в рабочее время изучать китайскую литературу...
– Он вынул из стола стихи Ду Фу.
– А ваши сотрудники жалуются, что вы бросили их, не помогаете...
"Этого не может быть! Кто?! Что за глупость?! Хотя..."
– Ду Фу - не просто стихи, - пробормотал Алексей Александрович.
– Это для шифровки.
– Да?!
– оскалил желтые зубы майор.
– Вы дураков из нас не делайте! Отвечайте на вопросы! Месяц назад вы были задержаны, вам было предъявлено обвинение согласно статье двести восемьдесят три, с вас взяли подписку о невыезде, это минимальная мера пресечения... Мы не хотели лишать институт и университет ценного работника, мы полагали, что вы осознаете опасность своего поведения. А вы продолжили сотрудничать с китайской стороной, что выразилось в переписке, в телеграммах, в приглашении приехать... Вы что же, настолько легкомысленны? Или думаете, нынче можно наплевать на интересы государства? Итак, я спрашиваю: вы признаете, что за вознаграждение помогали зарубежным специалистам строить стенд по секретной тематике?
– Но сперва у меня к вам вопрос, можно?
– Алексей Александрович медленно поднялся.
– Да сидите вы!
– Скажите, неужто вам больше нечем заняться? У нас на городском базаре наркотики продают, мальчишки подыхают по подвалам, банда Белова открыто пирует в ресторанах, в губернаторы проходят сомнительные люди, народ теряет веру во власть...
– Конечно. Конечно, потеряет. Если даже белая кость, наши дорогие ученые, продают Родину с потрохами!
– Вы!
– Алексей Александрович замахал руками и, уже ничего не соображая после двух ночей без сна, закричал фальцетом: - Дубина! Вам не здесь работать - говно на ферме носить вилами, да говно жидкое, чтобы больше наслаждаться! Господа, я требую... требую другого следователя... Сейчас не тридцать седьмой...
– В глазах потемнело, в правом виске что-то лопнуло, он медленно осел и потерял сознание...