Полураспад
Шрифт:
Капитан Шедченко вздохнула и опустила глаза. Она не верила, конечно.
– Пожалуйста. Я вас слушаю, - терпеливо произнесла она.
– Что вы хотите сказать?
– Я вам сейчас напишу на бумаге все формулы, которые им отдал. Чистосердечное признание. Минуту!
– Он сжал уши ладонями. И тоном ведущего дурацкую передачу по телевидению: - Лист бумаги в студию!
– Вы серьезно?
– Следователь достала чистый лист бумаги и подала ему.
– И ручку дайте. У меня же все отняли. Мне что, кровью
Она, сдержавшись, молча протянула ему авторучку. Алексей Александрович, вполне понимая про себя, что напрасно так зло шутит, тем не менее принялся строчить столбиком общеизвестные формулы законов Максвелла и Ома...
"Кто же поддержал обвинение? Неужто Марьясов? Испугался, что и на него падет тень?.. Или все же не он? Какие еще академические институты у нас есть? Институт химии... Но что химики понимают в электризации спутников?.. Институт металла? Они золотом и платиной заняты, им не до нас... Институт леса? Ну, это вообще был бы курьез. Новосибирский какой-нибудь институт? Но если тамошние академики выступили в мою защиту! Вряд ли... Хотя кто знает...
Однако если следственные материалы так устойчивы, зачем им мое содействие? Чтобы не выглядеть чрезмерно жестокими в глазах общественности? Или следствие ПОПЛЫЛО? Потому и не видно майора Сокола. Но таких идиотов, как Сокол (а он пока на месте, конечно), надо бить. Умница Артем со своим лозунгом! Не знаю, какая будет госбезопасность в новой России, но уж, верно, не такая, какую изображают наши местные полудурки".
И он дописал, сильно нажимая и едва не сломав авторучку дамы-капитана: 1х1=1, 2х1=2, 3х1=3 и так далее, вплоть до 9х9=81, 10х10=100... И протянул лист следователю, пробормотав:
– Это только начало. Я им передал и второй закон термодинамики, и ряды Фурье, много чего... Правда, все это есть в учебниках.
Но капитан Шедченко его уже не слушала. Она прекрасно поняла, да и с самого начала заподозрила, что он издевается над ней. Сжав губки, поднялась, нажала кнопку и вышла вон.
Алексей Александрович тоже поднялся и тоже пошел прочь, пугаясь только одного - что с позором рухнет здесь... Кружилась голова, в глазах было темно... Скорее вниз, в бетонную нору. Там он наконец сможет прилечь.
21
Весь август с первых полос областных и городских газет не сходили заголовки:
"И ЭТО - ШПИОНЫ НАШИХ ДНЕЙ?"
"НЕ ТАМ ЧЕШЕТЕ!"
"ПРЕМЬЕР-МИНИСТРЫ РОССИИ И КИТАЯ РАСШИРЯЮТ РАМКИ ДОГОВОРА, ПОДПИСАННОГО ПЕРВЫМИ РУКОВОДИТЕЛЯМИ ДРУЖЕСТВЕННЫХ СТРАН, А НАШИ ШЕРЛОКИ..."
Всем уже было известно, что следствие завершено, но арестованного профессора продолжали держать в СИЗО. Его больше не вызывали ни на какие допросы. Кормили кашей с мясом, вполне неплохим, вкусным черным хлебом. Но снова никого к нему не пускали.
Свою новую камеру Алексей Александрович
Надо было теперь просто ждать чего-то...
Белендеев и Кунцев негромко беседовали в сквере перед Институтом биофизики, сидя на скамейке. Оба были в белых безрукавках, в белых полотняных брюках, в штиблетах, только у российского академика на руке одно обручальное кольцо, а у американского ученого и бизнесмена - кольцо и два перстня с синим и голубым камнем.
– Нет, пожалуйста, - шелестел губами вышедший из больницы бледный Кунцев, - не надо больше никаких писем от американских ученых. Не надо никакой волны.
– Почему? Ну почему, Иван Иосифович?
– Неужели не понимаете?
– Так новые времена, Иван Иосифович! Президенты России и Америки недавно в Италии...
– Перестаньте, Миша. Это политика, ситуасия не изменилась. Вот если бы вы наняли господина Падву или другого знаменитого адвоката из Москвы... Вы, наверное, не бедный мальчик.
– Как раз это делать я не имею права. Я могу оплатить приватно, хотите - через вас.
Кунцев страдальчески поморщился:
– Лучше через его жену.
– Она со мной не хочет разговаривать. Да и есть у них уже адвокат.
– Этот юноша? Несерьезно. Не думайте, Миша, что вопрос решится быстро. Тут есть сложности. Пока же не решился этот вопрос, другие наши вопросы оказываются под колпаком.
– А какие сложности, Иван Иосифович?
– Белендеев сиял фирменной улыбкой.
– Не хотите говорить? Не обижаюсь. Но мне обидно за русскую науку. Хоть я и еврей, полукровка... А вы и помочь не даете, патриоты, мать вашу так...
Кунцев не смог толком переговорить с Брониславой - у нее дома лазарет: старуха лежит, как при смерти, сын Митька подрался с друзьями, которые обозвали его отца шпионом, пришел с окровавленным носом, сама Бронислава в истерике, бледная, шепчет:
– Я Транссибирскую магистраль телом своим перекрою...
И правда она сумасшедшая, что ли?
Старик-академик решил заглянуть к Анне Муравьевой. Муравьева умна, может, что посоветует. Большая, чистая, в белом льняном платье с перламутровыми пуговками, с седоватой мальчишеской прической, Анна заварила кофе.
– А скажите, Иван Иосифович, кто же все-таки поддержал обвинение? Они что, полные идиоты?
Старик, помедлив, покачал головой. Знает или делает вид, что знает, но, мол, не может сказать?..