Полусвет. Страшный смешной роман
Шрифт:
– Мне семьсот тысяч в месяц обещали, – Корнелия вспомнила магната, с которым переговоры у нее тлели уже год.
– Обещать – не значит жениться, таких зарплат давно нет. Мои четыреста по нынешним временам это ах… афигенные деньги!
Тут Корнелия вбросила, что ей давно пора искать квартиру. Та, которую Мотя ей снимал, хороша, конечно, но это ж мука таскать детей в школу по утренним пробкам. И вообще – сколько можно жить по чужим углам? Ей уже скоро сорок…
– Что я, лишенец? – скорчила она умильную гримаску. – Надо где-то в районе Арбата,
– С квартирой я помогу. А за работу готов платить только четыреста, это рынок. Хочешь, я тебе кольцо с бриллиантом подарю в благодарность за Дагестан? Не хочешь за Дагестан, просто так подарю…
– Нафиг мне кольцо, лучше приплюсуй его к квартире. Ты же не маленькое кольцо мне хочешь подарить, правильно? Вот прямо о-очень большое, карата на два, и приплюсуй.
– Куки, шалею от тебя… Иди ко мне, дура, хочу, как маленький, свернуться, и чтоб ты меня гладила по головке. Люблю тебя нах…
Матвей потянул Корнелию на диван, свернулся, как младенец, в утробной позе, взялся за молнию ее свитера на спине… «Можешь хоть на секунду оставить в покое айфон…» – «Ага, ща, сек…» Отклеившись, наконец, от айфона, Куки стала стягивать с Матвея фуфайку: «Я тоже тебя люблю, но почему ты всегда одет как пугало?»
Уже в ночи Корнелия обнаружила в айфоне шесть Зоиных посланий. Нужно поговорить, Зое нужна квартира… Какая квартира? У всех все одинаково. Кармические вопросы «кто виноват?» и «что делать?» Виноват – это о войне, а война у всех. Что делать – квартиру и второй паспорт. Квартиру делать надо быстро, пока Матвей помнит, что наобещал. Как-то надо уломать Клячина, чтобы согласился сделать израильские паспорта детям.
Сон пропал, Куки уселась в кресло, открыла Мас. Первый пункт имидж-билдинга – презентация на Питерском форуме, это сейчас обязаловка. Пункт второй – затащить к Моте на завод официалов, может, Собянина? Дальше, пресса… Нужно интервью, скажем, в Лондоне. История российского производственника от сохи. Нафиг ей кольцо с бриллиантом?
Ого, уже светает, надо подремать хоть немного, – Куки залезла под одеяло. Там было тепло, посапывал Мотя, – «все-таки он чудный, хоть и без царя в башке…» Тут Матвей потянулся к ней: «Ты меня бросила, всю ночь один, маленький и беззащитный». Корнелия была на таком адреналине, что предрассветный секс зашел на пять.
«Обед, ага?»
«В три, Сыроварня на Стрелке», —
текст Наумова пришел, когда
Корнелия рулила на первую встречу.
На стрелку Корнелия опоздала – увязла с риелторшей, которую уже озадачила поиском квартиры, – но Миша встретил ее без упреков.
– Коротаю время в обществе телефона! Тебя не было у Белкина, это как понимать? Что-то стряслось? Пока не забыл: не в лом сделать два приглоса на джаз-фестиваль? Лучше четыре. Ася шлет приветы… С Зоей давно общалась? У нее после беременности сдвиг в психике, я не понимаю, что мне делать…
Корнелия
– Миша, у меня к тебе вопрос.
– Конечно, дорогая, я даже знаю какой: правда ли это, что у рыжей ведьмы с азербайджанцем большое, но чистое чувство?
– С каким азербайджанцем?
– Любимая, сама говорила, что его зовут Байрам! Приятель Матвея.
– Никакой не приятель, просто знакомый! Знаю только, что он любит Зою прям навеки, а она в себе еще не разобралась…
– То есть не решила, достаточно ли он дает ей денег?
– Злой ты, Зоя вообще не про деньги…
– Она не про деньги? Ну-ну… Так что у нее с этим мужиком?
Спихнуть Мишу с этой темы было сложно, а время шло. «Все, давай обо мне, – взмолилась Куки.
– У меня план сложился! Ты делаешь нам с детьми репатриацию, мы летим в Тель-Авив…
– Алию, – Миша не мог упустить случая кого-либо поправить. – Дам тебе девочку, сходишь с ней в МВД, сдашь документы на дарконы. Оттуда прямиком в банк открыть счет и в больничную кассу – это медицинская страховка. Все одним днем. А дарконы еще через пять дней, курьер вам домой принесет.
– Миша, я знаю, что паспорт на иврите это даркон! Знаю про больничную кассу и про банк. Ты слушать способен или у тебя дефицит внимания? Тогда слушай: мы получаем дарконы, летим в Москву, и я отдаю детские драконы Клячину. Если дарконы-драконы у него, я же не увезу детей в Израиль без его согласия, правильно?
– Если он поверит. Ты же можешь и не отдать…
– Кидать Клячина себе дороже, он мою жизнь превратит в Кафку.
– Перестанет давать деньги?
– Я тебе рассказывала, как его охрана меня мордой о капот била? Вот это Кафка, а не какие-то деньги. Будем с детьми выезжать – прислал детские паспорта, вернулись, – забрал назад. Надо скорей запускать…
Корнелия считала, что за ребенка надо брать меньше, Миша стал ломаться. Договорившись, стали обсуждать, какие нужны документы, главное – свидетельство о браке родителей, раз Корнелия еврейка только по отцу. Тут Миша снова переключил движок: он не хотел ребенка, Зоя его поставила перед фактом. Но свою рыжую-бесстыжую он по-прежнему любит, хоть у той и сдвиг по фазе после родов. Стало быть, Куки должна помочь ему понять, что там у них с Сашей-Байрамом. Куки, в свойственной ей манере, промурлыкала что-то ободряющее, но мало к чему обязывающее, и со словами «всюду опоздала, будут тебе приглосы на джаз», – отчалила.
Из Петры назад к макаронам Матвей не поспешил, а зарулил в Лондон, где дал интервью ВВС. Пустился в откровения, как власть в России чморит бизнес, как все строится на распилах, откатах и заказных уголовных делах.
– Тебе нужен джиар в России или ты решил макароны английской королеве продавать? – орала Куки, когда Матвей появился в Москве.
«Как можно работать, он неуправляем», «в Петру его понесло», «вечно в хлам упоротый», – строчила она подругам. До Моти что-то долетало – в свете же не бывает, чтобы что-то аукнулось, но не откликнулось. Зарулив на очередную тусу, он встретил Наумова.