Полутораглазый стрелец
Шрифт:
Быть может, именно боязнь испортить отношения с полицией, и без того подозрительно поглядывавшей на его подвал, побуждала Пронина остерегаться слишком тесной дружбы с футуристами, от которых всегда следовало ожидать какого-нибудь неприятного сюрприза.
Сколько ни старались будетляне снискать его доверие, все было напрасно. Не уважал нас Пронин, да и только. Уважал Пронин падших «великих»: перепившихся парламентариев, дурачащихся академиков, Давыдова, поющего цыганские романсы «с мизинчика», [610] Бальмонта, еле держащегося на ногах. [611]
610
Давыдов В. Н. (1849–1925) — известный драматический актер, педагог; фразеологизм «с мизинчика» означает «неожиданно, экспромтом».
611
О чествовании К. Д. Бальмонта в «Бродячей собаке» 8 ноября 1913 г., о происшедшем тогда скандале, а также о других вечерах поэта — 3 января 1912 г., 3 марта 1914 г — см. ПК 1983, с. 180, 215, 228.
Мы же, футуристы, были падшими от рождения. Ни одной пьяной слезы не вышибали из глаз, никакой «достоевщинкой» не щекотали расхлябанной интеллигентской чувствительности ни копролалия Крученых, ни размалеванная щека Бурлюка, ни полосатая кофта Маяковского, ни мое жабо прокаженного Пьеро. [612]
Лишь
612
Б. Пронин в 1939 г., отвечая, вероятно, на это заявление Лившица, вспоминал; «В „Собаке“ в первый же год начали царить поэты, были определены официально вечера поэтов, на которых подвизались в основном Кузмин и Гумилев. Они считались арбитрами, они судили молодых поэтов. <…> Маяковский, Каменский, Хлебников появлялись всегда вместе <…> Маяковский очень дружественно относился к Каменскому, страшно нежно и глубоко — к Хлебникову <…> Хлебникова мы считали большим поэтом, даже Кульбин, не понимая его, чувствовал колоссальную личность» (Пронин Б. В «Бродячей собаке» — ГММ). Мое жабо прокаженного Пьеро — вероятно, на эту «маску»-костюм Лившица, а также на сб. В. Гнедова «Смерть искусству» (Спб., 1913), в который вошла его скандальная «Поэма конца» (без единого слова), намекает И. Северянин в «Поэзе истребления» (февраль 1914): «Ослы на лбах, «пьеро»-костюмы И стихотомы… без стихов!» (Северянин Игорь. Стихотворения. Л., 1978 (Б-ка поэта. М. С), с. 236).
613
Не мы пили в «Бродячей собаке» — по свидетельству Шкловского, это сказано неким «остроумным человеком» (Шкловский В. Случай на производстве. — «Стройка», 1931, № 11). Между тем в печати утверждалось: «Настоящим оплотом футуристов в Петербурге является „Бродячая собака“» («Московская газета», 1914, 2 января).
Мы не были в фаворе у «собачьих» заправил. На цветных афишках с задравшим лапу лохматым пудельком, [614] которые Пронин циркулярно рассылал друзьям и завсегдатаям «Бродячей Собаки», никогда не красовались уже громкие имена будетлян. По сравнению с тысячными аудиториями в обеих столицах урон был невелик, но самый факт достаточно характеризует двусмысленную роль, на которую были обречены футуристы в пронинском подвале. [615]
614
Лохматый пуделек — марка «Бродячей собаки» работы художника М. В. Добужинского (см. ПК 1983, с. 165 и сл.)
615
Такое категорическое утверждение Лившица верно лишь отчасти и относится к довоенным сезонам подвала. Маяковский, по свидетельству Пронина, уже был видной фигурой в «Собаке» до начала войны. В кабаре выступали с докладами Кульбин, Шкловский, А. Лурье, И. Зданевич (см. программы вечеров — ПК 1983, с. 190, 208, 214, 221, 224, 233–234, 240–242). В начале 1915 г. (в это время Лившиц был в Киеве) имя Маяковского дважды появлялось в программах подвала — на персональном вечере 20 февраля и на вечере 25 февраля, посвященном сб. «Стрелец», см. также программу «Вечера пяти» (11 февраля 1915 г.), где указаны имена Д. Бурлюка, В. Каменского, И. Северянина.
Совсем иное положение занимали в «Бродячей Собаке» акмеисты. О них даже в гимне с похвалой отозвался Кузмин:
Цех поэтов — все «Адамы», Всяк приятен и не груб.Ахматова, Гумилев, Зенкевич, Нарбут, Лозинский [616] были в подвале желанными гостями. Но на Мандельштама и Георгия Иванова, друживших с нами, Пронин посматривал косо. Он, бедняга, слабо разбирался в тонкостях литературных направлений и поневоле ориентировался на побочные признаки.
616
Зенкевич М. А. (1891–1973), Нарбут В. И. (1888–1944) и Лозинский М. Л. (1886–1955) — поэты, члены первого «Цеха поэтов» (см. ст-ние Лозинского, посвященное Пронину и «Бродячей собаке». — Лозинский М. Л. Багровое светило. М., 1974, с. 192). Сохранился сб. Лившица ТБ с надписью: «Дорогому Михаилу Александровичу Зенкевичу — старинному соратнику — а также возлюбленному другу с искренней симпатией. Бенедикт Лившиц. 13.V.1927. Москва» (ГЛМ).
Было бы, однако, ошибкой представлять себе символистов, акмеистов и будетлян в виде трех враждующих станов, окопавшихся друг от друга непроходимыми рвами и раз навсегда исключивших для себя возможность взаимного общения.
Вячеслав Иванов, например, высоко ценил творчество Хлебникова, и нелюдимый Велимир навещал его еще в башне на Таврической. [617] С Кузминым, невзирая на то, что мы не слишком почтительно обошлись с ним в «Пощечине общественному вкусу», [618] у меня установились прекрасные отношения с первого же дня, когда Юркун, [619] познакомившийся со мною и Лурье в «Бродячей Собаке», привел нас к нему в квартиру Нагродской, [620] на Мойке. Никакие принципиальные разногласия не могли помешать этим отношениям перейти в дружбу, насчитывающую уже двадцать лет.
617
Хлебников посещал «башню» Вяч. Иванова (ул. Таврическая, д. 25) и «Академию стиха» при «Аполлоне» в 1909 — начале 1910 гг. Весной 1912 г. Вяч. Иванов с семьей выехал за границу, и «башня» прекратила свое существование. О взаимоотношениях Вяч. Иванова и Хлебникова см.: Парнис А. Новое из Хлебникова. — «Даугава», 1986, № 7, с. 106–109.
618
Крученых вспоминал об этом: «Он же (Хлебников) при окончании составления манифеста заявил: «Я не подпишу это. Надо вычеркнуть Кузмина — он нежный». Сошлись на том, что Хлебников пока подпишет, а потом отправит письмо в редакцию о своем особом мнении, — такого письма мир, конечно, не увидел» (Хлебников В. Зверинец. М., 1930, с. 13–14). Об отношении Лившица к Кузмину свидетельствует его дарственная надпись на «Патмосе»: «Дорогому Михаилу Алексеевичу Кузмину, чудесному поэту, чье прекрасное творчество — подлинная моя отрада, — с нежной любовью и неизменной дружбой. Бенедикт Лившиц. 3.V. 1926. Петербург» (собр. В. А. Успенского — экземпляр с авт. правкой).
619
Юркун Ю. И. (1895–1938) — беллетрист, близкий друг М. А. Кузмина. Сохранился автограф ст-ния Лившица «Пьянитель рая, к легким светам…» (см. № 23), вписанный в альбом Юркуна в «Бродячей собаке» на вечере Поля Фора с дарственной надписью: «Милому Юрочке Юркуну. Бенедикт Лившиц. 20.III.1914». Тогда же сделана запись П. Фора: «La lumiere est la vie de toutes mes pensees. Paul Fort» («Свет — это жизнь всех моих мыслей. Поль Фор», франц. — собр. Л. А. Глезера).
620
Нагродская Е. А. (1866–1930) — писательница, автор популярного в то время романа «Гнев Диониса» (1910).
Точно так же знакомство с Мандельштамом, с которым мы почти одновременно дебютировали в «Аполлоне», [621] быстро переросло границы, полагаемые простым литературным соседством, и, приняв все черты товарищества по оружию, не утратило этого характера даже в ту полосу, когда мы очутились в двух разных лагерях.
Между прочим, не кто иной, как Мандельштам, посвятил меня в тайны петербургского «savoir vivre'a» /«Умение жить» (франц.). — Ред./, начиная с секрета кредитования в «собачьем» буфете и кончая польской прачечной, [622] где за тройную цену можно было получить через час отлично выстиранную и туго накрахмаленную сорочку — удобство поистине неоценимое при скудости нашего гардероба.
621
Мандельштам дебютировал в «Аполлоне» в августе 1910 г. (№ 9), о дебюте Лившица см. в «Автобиографии». Литературные взаимоотношения поэтов — тема специального исследования, см. в связи с этим оценку Лившицем поэзии Мандельштама в статье «В цитадели революционного слова» (ПТ, 1919, № 5), а также признание Мандельштама, зафиксированное Н. Я. Мандельштам: «Я учусь у всех — даже у Бенедикта Лившица». О дружеских отношениях поэтов свидетельствует экспромт Мандельштама (1930-х гг.): «Ubi bene, ibi patria, / Но имея друга Бена / Лившица, скажу обратное: / Ubi patria, ibi bene» (Мандельштам обыгрывает латинскую пословицу «Где хорошо, там родина»). Ср. также каламбурную надпись Кульбина на автопортрете, подаренном Лившицу: «bene — bene — dict» (см. илл. ПС-I, с. 75). См. также примеч. к ст-нию № 57.
622
Эту же «польскую прачечную» описывает Мандельштам в повести «Египетская марка» (Мандельштам О. Египетская марка, Л., 1928, с. 22).
Пожалуй, один только Гумилев, не отделявший литературных убеждений от личной биографии, не признавал никаких ходов сообщения между враждующими станами и, глубоко оскорбленный манифестом «Идите к черту», [623] избегал после выпуска «Рыкающего Парнаса» всяких встреч с будетлянами.
Это было довольно трудно, так как, помимо участия в диспутах, на которых выступали и мы, он сталкивался с нами почти каждый вечер в «Бродячей Собаке», где нередко досиживал до первого утреннего поезда, увозившего его в Царское Село.
623
О манифесте «Идите к черту» см. гл. 6, 95. Кроме пассажа, в котором акмеисты названы «сворой Адамов с пробором», формула «игрушечные львы» — непосредственный выпад против Гумилева (см. гл. 6, 99).
Исключение он делал лишь для Николая Бурлюка, [624] отказавшегося подписать ругательный манифест: с ним он поддерживал знакомство и охотно допускал его к версификационным забавам «цеха», происходившим иногда в подвале. По поводу обычной застенчивости своего тезки, тщетно корпевшего над каким-то стихотворным экспромтом, он как-то обмолвился двумя строками:
Издает Бурлюк Неуверенный звук.Если не считать крохотного закоулка, в котором спал бок о бок с грязным пуделем и вершил все дела Пронин, «Бродячая Собака» состояла из двух сравнительно небольших комнат, вмещавших в себя максимум сто человек.
624
16 февраля 1913 г. Н. Бурлюк и Хлебников кооптировались в члены первого «Цеха поэтов» (см.: Тименчик Р. Д. Заметки об акмеизме. — «Russian Literature», 1974, № 7/8, с. 37). H. Гумилев писал в рецензии на СС-II: «Самыми интересными и сильными можно назвать В. Хлебникова и Николая Бурлюка» (сб. «Гиперборей», 1913, февраль, с. 26; ср. там же отзыв о Лившице: «Дешевая красивость Б. Лившица иногда неприятна»). На заседании «Цеха поэтов» 10 января 1914 г. Хлебников заявил, что «футуризм после отрицания смысла и звуков пришел к выводу, что возможно стихотворение из одних знаков препинания», и прочел экспериментальный текст:,?—!—:…“» (из письма Б. Эйхенбаума к Л. Гуревич, январь 1914 — цит. по: Тименчик Р. Д. Тынянов и некоторые тенденции эстетической мысли 1910-х годов. — «Тыняновский сборник», II, Рига, 1986, с. 61–62).
Но, отрешаясь от трезвого трехмерного плана и пробуя взглянуть на знаменитый подвал глазами неофита, впервые попавшего в него, я вижу убегающую вдаль колоннаду — двойной ряд кариатид в расчесанных до затылка проборах, в стояче-отложных воротничках и облегающих талию жакетах. Лица первых двух я еще узнаю: это — Недоброво и Мосолов. Те же, что выстроились позади, кажутся совсем безликими, простыми повторениями обеих передних фигур.
Сколько их было, этих безымянных Недоброво и Мосоловых, образовавших позвоночник «Бродячей Собаки»? Менялись ли они в своем составе, или это были одни и те же молодые люди, функция которых заключалась в «церебрализации» [625] деятельности головного мозга? Кто ответит на этот вопрос?
625
Недоброво Н. В. (1882–1919) — поэт, критик, товарищ председателя «Общества поэтов». А. Ахматова указала Лившицу на его ошибку — Недоброво не бывал в «Бродячей собаке»; мемуарист обещал в новом издании ПС сделать исправление (сообщено M. И. Будыко). Мосолов Б. С. (1806–1941) — режиссер, искусствовед, см. о нем в кн.: Пяст В. Встречи, с. 258–260. «Церебрализация» — здесь: передача рефлексов головного мозга спинному мозгу, т. е. «позвоночнику» «Бродячей собаки».
Знаю только, что именно они, эта энглизированная человечья икра, снобы по убеждениям и дегустаторы по профессии, олицетворяли в подвале «глас божий», [626] чревовещая под указку обеих предводительствовавших ими кариатид. Именно они выражали общественное мнение «Бродячей Собаки», устанавливали пределы еще приличной «левизны», снисходительно соглашаясь переваривать даже Нарбута, [627] но отвергая Хлебникова столько же за его словотворчество, сколько за отсутствие складки на брюках. [628] Разумеется, акмеизм ни в какой мере не ответственен за это, но факт остается фактом: атмосфера наибольшего благоприятствования, окружавшая его в подвале на Михайловской площади, была создана не кем иным, как этой хлыщеватой молодежью.
626
«Глас божий» — из латинской формулы «Глас народа — глас божий» (Алкуин).
627
Речь идет об архаизированной «земной» поэтике скандальной книги В. Нарбута «Аллилуйя», изданной «Цехом поэтов» в апреле 1912 г. и сразу же арестованной и уничтоженной Департаментом печати «за порнографию», автор был осужден на год заключения (вероятно, условно, так как в конце 1912 г. он уехал в Абиссинию).
628
Ср. в воспоминаниях Пронина: «Хлебников был тогда ужасно одет, страшно застенчив и молчалив. Если и выступал в «Собаке», то даже мы, даже Кульбин (а это был главный застрельщик всего крайнего и заумного) его не понимали» (ГММ).