Поляна, 2013 № 02 (4), май
Шрифт:
В этот день, 6 января 1942 года, в деревне Шишково для нас окончилась оккупация. Наше Парфеньково освободили позже — 17 января.
В Шишкове папу знали, нас пригласили в дом, напоили, накормили. В тепле у папы боли в ногах усилились. С трудом удалось найти лошадь, чтобы добраться до деревни Харланиха, где стоял артдивизион и была хорошая медсанчасть.
Я пришла туда и слезно молила врача о помощи отцу. Но отец не мог сам встать на ноги и дойти до медсанчасти. Пришлось ждать прихода с передовой машины скорой помощи. На ней папу привезли в медпункт, где ему ампутировали большие пальцы на
В этом доме кроме военных расположилось еще восемь семей из нашего Парфеньково, поэтому можно было только стоять, так было тесно. Стоя, искали друг у друга вшей. Лишь для папы отвели в углу место, где он мог лежать. Его увозили на перевязку и привозили обратно.
Прошло столько лет, но и сейчас мне страшно вспоминать об этом.
Когда мама с сестренками вернулась из эвакуации, она не узнала меня. Соседи говорили, что я выглядела старше ее.
Ярополец освободили в январе 1942 года, и мы с отцом перебрались в это село и остались там жить.
Стояли сильные морозы, но молодежь по двое суток не заходя домой, чистила от снега дорогу, по которой шли машины с боеприпасами в сторону фронта.
В марте меня вызвали в сельсовет и говорят: «Нужно культуру на селе восстанавливать. Ты девушка активная, и комсомол поручает это тебе».
Я даже не знала, с чего начинать.
Выделили помещение — жилой дом без окон, без дверей, крыша дырявая, фундамент разбит. Собрала ребят, пошли по окопам, землянкам, насобирали досок, горбылей. Заколотили оконные проемы, нашли дверь, сложили печку-времянку, грели руки. Ноги же примерзали к полу — там гулял ветер. Когда на улице стало теплее, намесили глины с мякиной и сделали фундамент на весь дом. Электричества, как и во всех окружных селах, не было: фашисты, покидая Ярополец, взорвали электростанцию.
Вместо светильников приспособили стреляные гильзы. Сбоку пробили отверстие, чтобы можно было вешать на стену, вставили фитили, нашли керосин, из жести вырезали козырьки, чтобы потолок не коптился.
Такое было освещение у первой избы-читальни, где по вечерам стала собираться молодежь. Всем хотелось знать, что происходит на фронте, ведь газет не получали, радио не было.
Я договорилась в воинской части о политинформаторе, он приходил и время от времени читал сводки Совинформбюро.
Ребята старались все записывать. Разбили село на десятидворики, где собирались соседи, и пересказывали им то, что узнавали сами. Собираться приходилось не часто, так как продолжали работать на фронт — рыли оборонительный ров от деревни Петровское до деревни Кузяево протяженностью одиннадцать километров.
Сильно промерзшая земля поддавалась только лому и кирке. Дисциплина строгая, военная. А меня назначили командиром роты. Мои солдаты — полторы сотни женщин, вооруженных лопатами. Я вставала в пять утра и шла до трассы семь километров.
Бывало, приду на объект, а многих людей на местах нет. Тогда ведь в каждом доме было горе. Расставлю людей по трассе, а командир спрашивает, где остальные.
Приходилось возвращаться в Ярополец и выяснять причины отсутствия людей. С участковым милиционером, бывшим партизаном, мы и обходили закрепленные за ротой три
Господи! Сколько же горя было у людей! Отцы, мужья, братья гибли на фронте. Освобожденные территории были напичканы минами, снарядами. Их еще не успели обезвредить. От мин часто гибли дети из-за своего любопытства. Взрослым не было никакой возможности присматривать за ними — все работали от зари до зари на фронт, на победу.
Весна 1942 года. Наступила посевная пора. В нашем колхозе «Призыв» все разрушено, нет ни одной лошади. Колхозное поле пахали на себе, впрягаясь по восемь человек в плуг. Плугом управлял Андрей Иванович, пожилой колхозник.
Как тяжело было пахать вместо лошади! А первые пуды зерна для посева от станции Волоколамск тоже приходилось таскать на себе. Зерно засыпали в мешки и несли их на себе двадцать три километра до Яропольца. Сеяли вручную, разбрасывая семена по полю.
Осенью 1942-го вернулся с фронта с изуродованной правой рукой машинист яропольской ГЭС Афанасий Иванович Иванов. Добираясь до села, думал, что сможет работать и с одной левой рукой. Но вот беда — электростанции нет, она взорвана немцами.
Я была свидетелем его горьких слез. Он сказал: «Тогда я сам буду восстанавливать станцию». Попросил людей помочь ему. А кто остался в селе? Убитые горем матери да голодные подростки.
За рекой Ламой у деревни Юркино было много окопов и блиндажей. Мы разбирали их, выкапывая бревна на поверхность. Затем брали передок от телеги (две оглобли, два колеса да веревки) и на нем перетаскивали бревна за три километра к месту стройки. У Афанасия Ивановича был еще один помощник — старичок Алексей Андреевич Кулаков, бывший летчик, строитель, мастер на все руки. Он нашел песчаную косу и сказал, что для строительства нужен песок. Так мы еще и песок на носилках таскали за километр.
Здание электростанции мы построили. Но электрические столбы были повалены, провода оборваны. За помощью опять обращаемся в воинскую часть.
И вот постепенно стали подключать к электролинии деревню за деревней, и к 1948 году все деревни получили электричество.
Но это было в 1948-м, а весной 1943-го года надо было как-то обрабатывать землю и заниматься посадками. Комсомольцы села попросили у колхоза один гектар земли, обработали его, со скотного двора в корзинах натаскали навоз.
А где взять посадочный материал? У населения картофеля совсем не осталось. Часть забрали немцы, другая часть померзла, так как уходя немцы оставляли дома открытыми или вовсе сжигали.
Пошли по воинским частям, выпросили срезки с картофеля для посадки.
Собранным картофелем, который хранили в подполье избы-читальни, помогали многодетным семьям. Из эвакуации вернулись учителя. Им тоже выдавали картофель на питание.
Многие женщины от непосильного труда, плохого питания, нервного напряжения страдали куриной слепотой. Как только солнце пойдет на закат, у них теряется зрение. Садится женщина на поле и плачет. Ведь ее ждут голодные дети, домашние дела, а она даже до дома дойти не может. Не раз приходилось провожать таких женщин и помогать по хозяйству — натаскать воды и дров, приготовить немудреную пищу.