Полюбить Дракона
Шрифт:
Она закричала и заплакала, забилась, и спасители обратили внимание на нее. Но вязать веревками не стали; наоборот – казалось, бородачи всеми силами старались успокоить ее. Они бормотали что-то, выставляя вперед ладони, показывая, что не вооружены и не опасны, и голоса их звучали ласково, словно мужчины заискивались перед Дианой.
На берегу они развели костер, разложили вокруг него, поближе к огню, свою добычу, а Диану усадили на бревнышко, перенеся ее почтительно на руках. В ее промерзшие руки они сунули глиняную чашку с дымящимся чаем, пахнущим травой и ягодами, и девушка с наслаждением сделала глоток, чувствуя, как тепло катится по ее горлу вниз, в живот, и от этого крупная дрожь больше не бьет ее тело, и расправляются сведенные плечи.
Увидев, что она пьет, бородачи обрадовались, заговорили разом, возбужденно. Диана не понимала, что они говорят, в речи их повторялось одно и то же слово, полное ликования – «Ирментруда». Кажется, имя какой-то древней франкской королевы?
Впрочем, все равно.
Повторяя его, бородачи то и дело предлагали Диане что-то съестное, то кусок сахару, то хлеб, и радовались, как дети, когда она принимала их нехитрые дары и ела. Как будто это чудо какое-то.
Меж тем темнело; полз холод с моря, костры на берегу – а их оказалось много, – растрепанными яркими пятнами бились на ветру вдоль кромки моря. У каждого из них стояла лодка, и вокруг пламени серыми камнями лежали надежно связанные девушки.
«Безумие какое-то!» – подумала Диана, глядя, как бородачи переворачивают эти серые коконы, прогревая их со всех сторон.
Дрожь перестала ее бить, волосы просохли, от костра зарозовели щеки, колючий песок ссыпался с высохшей потеплевшей кожи. Что теперь? Ответа не было, как и ответа на вопросы, как она сюда попала, и зачем она сюда попала. От пережитого и от горячего чая девушка была совершенно разбита и обессилена, она начала клевать носом, но тут конское ржание, топот копыт и громкие крики разбудили ее.
– Ирментруда, Ирментруда! – вопили ее спасители, бросившись куда-то в непроглядную ночь, явно привлекая чье-то внимание. Из темноты в неярком свете от костра почти тотчас же появились лошади, сверкающие дикими глазами, всадники – перепуганная Диана крутила головой, натягивая на себя теплое одеяло, – и бородачи, перед кем-то сгибающиеся в подобострастных поклонах чуть не пополам.
– Что происходит, – пискнула она испуганно, но ее не слушали.
Один из бородачей подскочил к ней, рывком стащил ее с бревна и поставил босыми ногами на жесткую холодную гальку. Темнота загомонила на разные голоса, словно ее умение стоять было каким-то ужасно сложным фокусом. В круг света выехал еще один всадник на черном, как смоль, жеребце, разом заставив всех замолчать своим появлением.
Диана даже остолбенела, позабыв испугаться, хотя вид всадника был более чем грозен.
Это был мужчина, молодой – может, немногим старше Дианы, – черноволосый, статный, в черненых доспехах поверх красивой, странной, богатой одежды. Вооружен – она заметила широкий кожаный пояс, перетягивающий его талию, на котором нашлось место для меча и пары кинжалов.
Длинные волосы его гладким покрывалом лежали на плечах. Бледное лицо – красиво, с тонкими чертами, с чувственными яркими губами. Глаза его в темноте то смотрели темными провалами, то сверкали красивым чайным, карим и золотым светом, словно в них разгорался огонь, и тогда взгляд незнакомца становился одержимым и пронизывал насквозь.
Диане показалось, что шум вокруг нее стих, в ушах стоял гул, плотным комом отгораживающий ее от звуков всего мира. Она не слышала, как бряцали доспехи и узда, когда неизвестный спрыгнул с коня, не слышала, как загремела галька под его ногами, когда он сделал несколько шагов к ней…
«Господи, я сошла с ума! – словно молитву повторяла она, глядя, как незнакомец подходит все ближе и ближе. – Этого быть не может! Таких красавцев не бывает на свете! А если и бывают – то ни один из них в мою сторону не посмотрит! Зачем я ему? Почему он так смотрит?!»
Но тот, кого не бывает, однако, был. И смотрел в ее сторону не только с интересом, но и с волнением.
Мужчина был высок и широк в плечах. Рядом с ним Диана ощутила себя крохотной, слабой и беззащитной; он закрыл плечами все небо. От него исходил жар, словно от костра, и… кроме красоты, он поразил Диану тем, что кожа его неярко сияла в темноте, словно расплавленное золото, и под ней тонкими жилками, нитями, расцветали и гасли тонкие алые дорожки, расписывая высокий лоб и скулы мужчины тонкими огненными узорами. С его блестящих волос разве что не сыпались огненные искры, а в голосе слышался рокот моря. Он улыбался, и в глазах его мерцало пламя.
Непреодолимое волшебство потекло по жилам девушки. На мгновение ей вдруг почудилось, что ее рывком подтащило к этому странному мужчине, и выгнуло вперед грудью, будто она сама предлагала ему свое беззащитное сердце…
– Ирментруда, – повторяли бородачи, кланяясь.
Словно с самого великого чуда на свете, словно с древней статуи богини они сорвали с Дианы грубое серое одеяло, и она осталась стоять перед черноволосым красавцем совершенно обнаженной.
Отчего-то она не спряталась стыдливо, нет. Волшебство, что светилось в глазах мужчины, околдовало ее, и она напротив – встала гордо, ровно, расправив плечи, словно цветок, освободившийся от тесных высохших лепестков, раскрылась, разведя руки, чтобы мужчина как следует рассмотрел ее.
Ветер с моря омыл ее тело, растрепал волосы и снова уложил их на ее плечи, будто стараясь придать девушке вид прекрасный и свободный. Диана услышала, как вокруг нее стихли всадники, пораженные, и тот, что стоял перед ней, отшатнулся, словно в лицо ему дохнул невыносимым пеклом пламень из самого сердца плавильной печи, в которой кипит расплавленное золото.
Рука его – горячая, крепкая, – коснулась ее плеча, крепко сжала, провела вверх, и мужчина разжал пальцы, мельком глянул на свою ладонь. Он словно ожидал, что она будет испачкана, – или изрезана, подумалось Диане. Изрезана острой чешуей, что таится под кожей других девушек, выловленных в море.
Но ладонь его осталась цела, и люди вокруг загомонили. К ногам Дианы полетели монеты – она слышала, как золото звенело о камни, – и золотоглазый красавец подступил к ней ближе, практически вплотную.
В его взгляде не было страха, хотя Диана словно наяву припомнила искаженные яростью лица женщин, которых бородачи вылавливали из волн. Их острыми зубами можно было б прокусить руку любого человека, и от нее, от Дианы, он мог ожидать точно такого же. Неспешно он коснулся ее щеки теплыми пальцами, поглаживая. Диана опустила глаза – на его запястье были видны давно зажившие рваные длинные раны. Кусали, значит…