Полюбить врага
Шрифт:
Теперь только боль держала меня в сознании.
– Вадим, помоги! Надо в больницу ее срочно…
– Эльза! Эльза, слышишь меня?! – услышала я взволнованный любимый голос совсем рядом. – Скажи мне что-нибудь, девочка?! Не отключайся!.. Нельзя.
Я не могла говорить, лишь шептать:
– По-мо… ги…
– Все будет хорошо! Только будь со мной! – Меня подняли с асфальта, и скоро я ощутила тепло салона.
Горло охрипло от криков. Боль, казалось, теперь была постоянной. Что-то плохое происходило... Я не могла отсчитать интервалы!
–
Он как будто отдалялся – все дальше и дальше, а затем и вовсе превратился в эхо. Вместо него появились другие голоса. Навязчивые, тревожные, громкие. Меня слепило при попытке открыть глаза, но я жадно искала Вадима… Пыталась разглядеть его среди лиц в масках.
– В реанимацию ее! Экстренное кесарево! Острая гипоксия плода…
– Мамочка…
Я увидела ее. Увидела родное лицо среди незнакомцев в белых халатах. И так обрадовалась! Что она рядом в этот тяжелый момент. Я даже не осознавала, что мама давно умерла. Она смотрела на меня со спокойствием, словно все хорошо. Словно все так, как должно быть.
В какой-то момент я перестала чувствовать боль. Все резко закончилось и меня начало утягивать в плотную темноту. Показалось, я услышала детский плач, но очень скоро он затих, оставив мне лишь фантомное воспоминание.
– Валерий Игоревич, давление падает!
– Так, девочка, ну-ка не сдавайся!..
– Критическое состояние! Слишком много крови потеряла…
Сигнал… Сигнал… Сигнал…
Прямая линия.
.............................
Я открыла глаза и увидела над собой огромную лампу. Как ни странно она не слепила. И вообще я не ощущала никакого дискомфорта в теле. Только легкость и спокойствие.
Сев в койке я обвела взглядом операционную. Здесь было уютно и светло, но… пусто. Весь персонал куда-то разом пропал. А еще я не слышала никаких звуков. Вокруг царила тотальная тишина.
Поднявшись с койки, я направилась к дверям и вышла в безлюдный коридор. Начала идти по нему, мимо пустых палат и окон за которыми ничего не было видно кроме света. В какой-то момент шаг замедлился. Я увидела впереди женскую фигуру. Мама стояла у витражного окна и на что-то смотрела. Она не замечала меня, даже когда я приблизилась.
За этим межкомнатным окном находилась палата, где несколькими рядами стояли пустые медицинские кроватки. И внутри меня вонзилось что-то острое. Как напоминание или горькая эмоция. Я осознала что произошло.
– Я умерла? – спросила у матери.
Она медленно повернулась ко мне, задержала грустный взгляд и ласково дотронулась до лица.
– Я тебя предупреждала.
– Но… как же моя дочка?
В грудь ударила боль и я всхлипнула. Легкость начала сменяться тяжестью, которая стремительно нарастала. Мама продолжала молча смотреть на меня.
– Я должна быть с ней! – пожаловалась я, прислонившись к стеклу и устремив взгляд
– Так уходи.
Я резко посмотрела на маму.
– Что?..
Удар в грудь с новой силой.
– Уходи! – яростно крикнула она. – Вон! Возвращайся назад!..
Болезненный вдох в легкие, боль в каждой клеточке разбитого тела, и сигнал пульса с интервалами. Все это я поймала за секунду, прежде чем провалиться в темноту.
– … отлично. Состояние стабилизировалось!
– Молодец, мамочка! Давай, борись за свою жизнь…
Несколько дней спустя...
Веки не слушались. Я раз попробовала, два, но глаза не желали открываться. Однако нервная система требовала откликнуться. Не давала мне снова уйти в темноту. Что-то ее тревожило, жалило, щекотало. Мне понадобилось время, чтобы осознать – это младенческие всхлипы.
– Ч-ш-ш, – услышала я где-то мужской шепот.
Наконец я сжала волю в кулак и открыла глаза. Это было больно. Будто осколки в роговицу насыпали, настолько было тяжело смотреть. Но это еще не все, что ожидало меня при пробуждении. В носу и горле мешались трубки. Я попыталась вдохнуть и начала задыхаться. Раздалось резкое пиликанье. Шорох, стуки, шаги...
– М-м-м! – замычала я жалобно.
– Тише, маленькая, спокойно… – прозвучал искаженный голос Вадима. – Быстрее сюда!
Женское лицо в маске мелькнуло перед глазами.
– Так, Эльза, без паники! Сейчас вы будете дышать.
Проделав умелые, но аккуратные манипуляции, незнакомка освободила мне дыхательные пути. Я закашлялась, но дышать стало гораздо свободнее.
– С возращением! – радостно объявила девушка, широко улыбаясь. – Мы вас очень заждались.
– Позовите врача, – строго велел ей Вадим.
– Да… сейчас!
Наконец я смогла спокойно его увидеть! Сердце учащенно забилось, и я заплакала. Нависая над моим лицом, муж гладил мои волосы и сжимал руку. Я хотела сжать его руку в ответ, но не могла шевельнуться.
– Не торопись – силы вернутся, – поддержал он меня хриплым голосом. – Ты практически в коме лежала несколько дней! Поэтому пока даже говорить не пытайся.
Я отметила, что Вадима бьет дрожь.
– Я знал, что ты очнешься, – оптимистично поделился он, касаясь лбом моего лба. – Эта маленькая оса мертвого из могилы достанет!
Я осознала, что муж говорит о моей дочери, когда почти одновременно послышался детский плач.
– Сейчас…
Я с большим усилием повернула голову, жадно высматривая, как он взял на руки крохотный комочек в белой шапочке и белом одеяльце. Бережно удерживая малышку на руках, Вадим поднес ко мне маленькой недовольное личико. Я задрожала от рыданий. Дочка вытягивала губки и недовольно гулила. Но когда теплая щечка прикоснулась к моей, малышка затихла. Она начала задевать мое лицо малюсенькими пальчиками и кряхтеть.