Ползи, тень!

Меррит Абрахам Грэйс

Я лежал на широкой низкой кровати в комнате, завешанной шпалерами и освещенной неярким розовым светом древней лампы. Комната Дахут, из которой она послала меня тенью. Руки мои были скрещены на груди, и что-то их связывало. Я поднес их к глазам и увидел колдовские кандалы – витой бледно-золотой волос, волос Дахут. Я разорвал его. Ноги у меня были связаны такими же кандалами, я разорвал и их. Слез с кровати. На мне была белая хлопчатобумажная одежда, как та, которую я носил во время жертвоприношения. Я с отвращением сорвал ее с себя. Над туалетным столиком зеркало – в нем мое лицо с тремя полосками от бича Дахут, больше не алыми, а бледными.

Сколько времени

я находился в теневом мире? Достаточно, чтобы вернулся Рикори… но насколько дольше? И еще важнее – сколько времени прошло после встречи с Элен? На часах около двенадцати. Неужели это все та же ночь?

Не может быть. Но время и пространство в теневом мире совсем чуждые. Я преодолел огромные расстояния и все же нашел Элен у самых ворот дома де Кераделя. Потому что был уверен: та старая комната – в доме, снятом Мак Канном.

Очевидно, Дахут не ожидала этого моего возвращения… во всяком случае не так скоро. Я мрачно подумал, что во всем, что касается Дахут и ее отца, я всегда немного опережаю расписание. И еще более мрачно подумал, что это никогда не приводило ни к чему хорошему. Тем не менее, это означает, что и ее темное искусство имеет свои границы… что никакие теневые шпионы не сообщили ей о моем бегстве… что она считает меня еще находящимся во власти ее колдовства, послушного ее воле; считает, что ее приказ все еще удерживает меня, пока стремление к Элен не станет настолько сильным, что убьет ее…

Значит ли это, что она не достигла цели?… что освобожденный слишком рано, я не убил?.. что Элен жива?

Мысль эта как крепкое вино. Я подошел к двери и увидел, что она закрыта на мощные запоры. Но как это может быть, если я в комнате один? Конечно… я пленник Дахут, и она не хотела, чтобы кто-нибудь имел доступ к моему телу, пока ее нет поблизости. Она закрыла дверь изнутри и ушла через тайный вход. По-видимому, она считает, что я не смогу открыть эти запоры бессильными руками. Я осторожно открыл их и попробовал открыть дверь.

Она подалась. Я медленно и осторожно приоткрыл ее и постоял, глядя в зал и вслушиваясь.

И тут я впервые ощутил беспокойство, смятение, страх старого дома. Он был полон страхом. И гневом. Это ощущение исходило не только от зала – от всего дома. Дом, казалось, чувствует мое присутствие, пытается отчаянно объяснить мне, чего он боится, на что гневается.

Впечатление было настолько сильным, что я закрыл дверь, запер ее и постоял, прижавшись к ней. Комната спокойна, ничего не боится, никаких теней в ней нет, все углы освещены неярким розовым светом.

Дом вторгался в комнату, пытался сообщить мне, чем он встревожен. Как будто восстали призраки всех тех, кто здесь жил, любил и умер… Они в ужасе перед тем, что должно случиться… что-то невероятно гнусное, отвратительное… злое… какое-то зло было зачато в этом доме, а его призраки смотрели, не в силах предотвратить его появление… и вот теперь умоляют меня прекратить это зло.

Дом задрожал. Дрожь эта началась где-то под ним и охватила каждую балку, каждый камень. И тут же то, что умоляло меня, то, что было в ужасе, отступило и устремилось, как мне показалось, к источнику этой дрожи. Снова дом задрожал. Он на самом деле дрожал, я чувствовал это по дрожи двери. Дрожание становилось все сильнее, заскрипели старые балки. Послышался отдаленный ритмичный гром.

Он стих, старый дом продолжал дрожать, скрипели балки. Затем наступила тишина… и снова меня окружили призраки старого дома, в гневе и страхе, они кричали мне, хотели, чтобы я их услышал, понял.

Я их не понимал. Подошел к окну и выглянул. Темная ночь, душная и угнетающая. Далеко на горизонте вспыхнула молния, донесся отдаленный раскат грома. Я быстро осмотрел комнату в поисках какого-нибудь оружия, но ничего не нашел. Я хотел пробраться в свою комнату, переодеться и затем отыскать Дахут и де Кераделя. Что именно я собираюсь с ними делать, когда найду, я не знал, но твердо намерен был покончить с их колдовством. У меня исчезли всякие сомнения, с чем я имею дело: с колдовством или мастерской иллюзией. Это злая реальность, происходящая от злого искусства, используемого во зло… Никому нельзя позволить владеть такой злой силой… и они устремились к какой-то жестокой, ужасной кульминации, и им нужно помешать любой ценой.

Призраки старого дома молчали: я получил наконец их сообщение. Они молчали, но страх их не исчез, и они следили за мной. Я подошел к двери. Какое-то непонятное побуждение заставило меня набросить белую одежду. Я вышел в зал. Он был полон тенями, но я не обратил на них внимания. Ведь я и сам был тенью. Я шел, а они жались ко мне и ползли за мной. Я понял, что тени тоже испуганы, как старый дом, они страшатся чего-то неизбежного и ужасного, как и призраки, умоляющие меня предотвратить этот ужас…

Снизу доносились голоса, гневный голос де Кераделя, затем смех Дахут, ядовитый, издевающийся, полный угрозы. Я спустился с лестницы. Нижний зал был освещен, но очень слабо. Голоса доносились из гостиной. Очевидно, отец с дочерью спорили, но слова их неразличимы. Я прижался за одним из занавесей, закрывавших вход в гостиную.

И услышал слова де Кераделя, произнесенные ровным, контролируемым голосом:

– Говорю тебе, все готово. Остается принести только последние жертвы… я принесу их сегодня ночью. Для этого ты мне не нужна, дочь моя. И после этого ты мне больше не понадобишься. И ты ничего не можешь сделать, чтобы остановить меня. Достигнут результат, к которому я стремился всю жизнь. Он… он сказал мне. Он… проявится полностью и сядет на свой древний трон. А я, – в голосе де Кераделя звучало тщеславие, огромное, богохульственное, – я буду сидеть рядом с Ним. Он… обещал мне. Темные силы, которых многие века искали люди, силы, которых почти достигли атланты, которые слабо, через Пирамиду, получали в Исе, силы, которых так настойчиво, но тщетно искал средневековый мир, эти силы будут моими. Во всей своей полноте. Во всей своей невероятной мощи.

– Существовал еще один обряд, о котором никто не знал… и Он… научил меня. Да, ты мне больше не нужна, Дахут. Но мне не хотелось бы потерять тебя. И… Он… хочет тебя. Но тебе придется заплатить за это.

Наступила короткая тишина, затем очень спокойный голос Дахут:

– И какова цена, отец?

– Кровь твоего любовника.

Он ждал ответа, я тоже, но она не ответила, и он сказал:

– Мне она не нужна. Я зажал своих нищих. У меня теперь достаточно их крови. Но его кровь обогатит жертву… и будет приемлема для… Него. Он… сказал мне это. Эта кровь усилит его материализацию. И… Он попросил об этом.

Она медленно спросила:

– А если я откажусь?

– Это его не спасет, дочь моя.

Он ждал ответа, затем сказал с деланным злобным удивлением:

– Дахут из Иса опять колеблется между отцом и любовником? Этот человек должен заплатить свой долг, дочь моя. Древний долг: именно ради человека, носившего то же имя, твоя далекая прародительница предала своего отца. Или это была ты, Дахут? Мой долг исправить это древнее зло… чтобы оно случайно не возродилось.

Она негромко спросила: