Ползущие
Шрифт:
– Не хотел бы я оказаться в этом ящике, – объявил Винни.
– Конечно, не хотел бы, – отозвалась мамаша. Она всегда находила для него доброе слово, хотя далеко не всегда понимала его, наверное – только в половине случаев. Но половина – это все равно в десять раз больше, чем все остальные. Ей нравилось критиковать то, что они вместе смотрели по телевизору, но это она не со зла. Когда по воскресеньям они ходят вместе в «Международный дом блинов», ее там все знают, следят, чтобы подогрели для нее кленовый сироп, и там есть одна девушка, так она всегда приносит Винни
Дальше по программе шел «Реальный мир», и мамаша разрешила Винни включить звук – ей нравилось делать комментарии о том, как плохо ведут себя подростки, и она жалела проигравших. Недавно там показывали одну девочку, ее звали Лорена, так она расплакалась из-за того, что другие ее обыграли. Мама тогда сказала:
– Бедная малютка. Зачем она только сюда пришла? Она – хорошая девочка, а с ней так обращаются. Стыд, да и только. Не хочешь какао, Винни?
Она сделала ему какао и принесла попкорн, они вместе поели, наблюдая, как в «Реальном мире» завывает молодежь. Винни любит какао. И попкорн любит. И мамашу свою любит. И он хотел бы почаще позволять ей себя обнять, ей ведь хотелось, но для этого требуется особая подготовка. Все равно она знает, что он ее любит. К четырнадцатому февраля он всегда делает для нее валентинку своими руками.
Так они и сидели вдвоем в крошечной гостиной и смотрели «Реальный мир». Настолько, насколько Винни мог смотреть на экран прямо. Ему не нужно было думать ни о механических голубых сойках, ни о белках, превращающихся в мокриц. Не нужно думать о голосах во время приступов. Он дома, с матерью, им хорошо вдвоем, и все.
Просто блеск.
– Черт возьми, – пробормотал Берт, когда мотор окончательно смолк. – Простите меня, Лэси. Чертовщина, да и только. Сам не могу поверить. Вы целы?
– Да. – Лэси потерла шею. – Все о'кей. Думаю, на мне нет ни одного синяка. А вы как?
– Я просто ужасно расстроен, вот и все. Что-то упало на капот, я туда посмотрел. Нельзя было заезжать на разделительную линию. И это как раз после моей обличительной речи против водителей, которые неосторожно ездят в этих местах.
Лэси хихикнула и кивнула:
– Мир любит напомнить о себе.
– Когда мы ведем себя как напыщенные ослы? Так и есть Господи, у меня до сих пор сердце колотится.
Лэси вытянула шею и осмотрела капот, потом край ветрового стекла.
– Теперь я ничего не вижу, – проговорила она.
– Но оно там было. Наверное, с воздушных шариков там, на крестах, сдуло мишуру. Я испугался, что эта штука помешает мне смотреть. Господи, так и случилось, она помешала – тем, что отвлекла.
– Я знаю, я тоже ее видела! Сейчас-то ее, конечно, здесь нет. Не знаю, что это было. На мишуру не похоже. Маленькие блестящие кусочки, вроде как части головоломки. Мне кажется, это что-то оторвалось с высоковольтной вышки. Может, кусок провода… или еще что-нибудь.
Берт попробовал завести машину, но не вышло. Прислушиваясь к ее скрежету и завыванию, он понял, что неисправен давно уже барахливший стартер.
– Вероятно, ничего серьезного, но… Когда я в последний раз пытался починить машину самостоятельно, сломал еще хуже. У вас нет сотового с собой?
– Есть. Вот тут, в сумочке.
Но телефон не работал – урчал, потрескивал, но не соединял.
– Вы только посмотрите! Единственный раз, когда он действительно нужен! Ну что, может, пройдем пешком и разыщем одну из тех желтых будок? – Берт посмотрел на дорогу. – Ну, откуда можно вызвать помощь при аварии.
– Неплохой план.
Они вылезли из машины в дождь, который к этому моменту превратился в полупрозрачный туман. Берт прищурился, пытаясь разглядеть на дороге телефонную будку. Ее не было.
Лэси тихонько присвистнула, и Берт встал с ней рядом, на самый край обрыва к ручью Квибра-Крик. – Смотрите, Берт!
Они оба вперили глаза в темноту ниже уровня дороги, в ту темноту, куда он едва не загнал машину. Они съехали с полотна у поворота, где плотная стена деревьев расступалась, открывая лужайку и спуск к ручью в узком ущелье Квибра-Крик глубиной не менее ста футов.
– Боже мой!
Здесь, видимо, было самое глубокое место каньона. Этот чертов автомобиль успел бы перевернуться раза два-три, пока летел вниз.
Берт посмотрел на Лэси, не испугал ли ее своим вскриком. Но она усмехалась.
– Я тоже так думаю. Тут уж точно проснешься, если задремал.
Большинство женщин обязательно бы рассердились или, во всяком случае, занервничали, оказавшись по его милости на волосок от смерти. Но Лэси просто радовалась, что выжила, что прошла через такой риск.
– Странно, что здесь нет железного ограждения, – заметила она, наклоняясь, чтобы посмотреть в пропасть. – Ага, ограда была, но только она теперь валяется там, внизу.
Берт посмотрел в направлении ее взгляда и сумел разглядеть перекрученную металлическую полосу ограждения, смятую корпусом старого «форда», который уткнулся в кучу булыжников футах в сорока ниже дороги.
– Точно. Я его помню. Этот «форд» там уже несколько месяцев. А бензин наверняка вытекает в ручей. На самом деле его давно следовало бы вытащить и снова установить решетку. Но, Боже мой, мы и сами могли сейчас оказаться рядом!
Лэси повернулась к дороге и посмотрела в сторону Квибры.
– Ну что, пошли? – спросила она самым обыденным тоном. И они застегнули куртки и двинулись пешком в город. Дождь совсем прекратился, тучи вокруг луны расступились и образовали просвет. С деревьев капало. Когда тучи не закрывали луну, она светила достаточно ярко, но когда на нее набегала тень, вокруг Лэси и Берта сгущалась тьма.
Берт обернулся взглянуть на машину и вздохнул.
– Простите меня. Этот чертов грузовик! Мне не следовало отвлекаться.