Помехи
Шрифт:
В Петербурге Женя познакомил меня со своей девушкой – Марией Коробковой, которая в будущем стала автором нескольких обложек для моих произведений, не все из которых еще опубликованы. Женя долгое время испытывал определенные сложности во взаимоотношениях с противоположным полом, что сильно его тяготило. Да, Женя, может быть, ты в этом не признаешься, но я все чувствовал. Твой союз с Машей – первый настоящий и крепкий в твоей жизни. Я всегда переживал за ваши отношения, бывало – мирил вас. И если и вставал на сторону кого-то из вас, чем, вероятно, сильно обижал второго, то лишь потому, что вы оба мне дороги. Поэтому я выбирал правду.
Женя познакомил меня с Денисом Ильчиняком.
Жизнь за три года сделала огромный круг, вернув меня в самое начало. Сейчас я проживаю в центре Петербурга – на Первой линии Васильевского острова. Но это – лишь благодаря вам. Это не материальная благодарность, а благодарность сугубо духовная, которая бывает значимее любых осязаемых вещей. Женя подарил мне много новых друзей и знакомых, непроизвольно задал вектор движения. Надеюсь, и я чему-то его научил.
Летом восемнадцатого года судьба сблизила меня с человеком, которого я считаю родным в самом чистом понимании этого слова, несмотря на любые разногласия. Анастасия Сикорская. Сейчас ты носишь уже другую фамилию и живешь в десятке тысяч километров от меня, но ты – моя сестра.
Пятого мая Настя позвонила мне в тот момент, когда я поднимался по трапу самолета, который должен был увезти меня из Петербурга обратно в столицу Сибири. Наверное в наш век текстовых сообщений неожиданные звонки – редкость. И этот звонок до сих пор самый непредсказуемый.
Мы учились с Настей в одном классе, но никогда очень близко не общались, не проводили вместе время. До лета восемнадцатого года. Я помню все наши поездки по родному району – трассы, деревни. Я помню нашу поездку в Омск. Накануне я опоздал на поезд, на котором Настя уезжала из Новосибирска, где провожала в родной теперь Хабаровск будущего мужа. Не успел из-за страшных пробок по случаю Дня города. Но уже на следующий день, сразу после экзамена, я за две минуты собрал сумку и уехал. Четыре дня в Омске, как мне теперь видится, связали нас. Потом мы встречались и в Тюмени, и в Хабаровске. Настя приезжала в Новосибирск и мы провожали ее в аэропорту с теперь уже бывшей женой на Дальний Восток. Да, я был женат. Настя именно тот человек, который близко застал начало наших отношений и их конец. И не просто застал, а пережил. Я помню все эмоции, многочасовые телефонные разговоры.
Настя непосредственно подтолкнула меня к написанию моей первой книги – "Женщины мира". Я заканчиваю ее. Столько лет спустя. Настя попала на ее обложку вместе со своей университетской подругой – Анной Беловой, с которой я бы никогда не познакомился, не будь неожиданного звонка пятого мая восемнадцатого года, который я принял, поднимаясь по трапу. А между тем Ане я тоже многим обязан. Не материально – духовно.
Благодаря Насте мы, как мне кажется, стали ближе общаться с другой нашей общей одноклассницей – Анастасией Безменовой. С человеком, который на моих глазах эволюционировал и стал по-настоящему открытым и стремящимся к саморазвитию. Между нами было много, и я, говоря откровенно, не всегда красиво себя вел, но я поражаюсь, насколько стойко Настя переносила все эти моменты.
Три выше перечисленные девушки стали одновременно и лицами главных героинь "Женщины мира", а Анастасия Безменова – еще и повести "Сорок Шесть". Спасибо вам. ANN.
В апреле семнадцатого года, после
Странно знакомиться с человеком, с которым полгода сидел за соседними партами, но это произошло. Я был слишком занят социализацией – мальчик с синдромом отличника – и текущими на тот момент отношениями. Ездил по два часа из центра города в Академ, и многое, может быть, потерял, не разделив с остальными, в том числе и Дашей, общажный быт. Но ее я заметил сразу, просто не до того было – общаться. Сейчас я оправдываюсь так, хотя это не имеет никакого смысла.
Совпали мы практически моментально. Даша переживала непростой период в своей жизни – расставания, предательства, недоверие. Говорит, я помог ей выйти из депрессии, и увидел в ней человека. Просто человека – так банально. Я помню наши прогулки с мороженным по вечерам. Уже стемнело, и мы ходили под соснами. Воздух чист, я почти в беспамятстве. В тот момент действительно хотелось перечеркнуть все, что было до. Я еще не знал, что так нельзя.
Мы вместе проходили практику в Академгородке, когда девяносто процентов наших одногруппников уехали на Алтай в экспедиции. Не буду говорить, чем мы там занимались, дабы не дискредитировать нашу альма-матер. Я мог уехать в горы, но остался в городе, чтобы быть рядом.
Осень семнадцатого года подарила тяжелую депрессию уже мне. Ряд причин, и крушение надежд. Под откос пошло, казалось, все. Кто-то тогда умер, кто-то слетел с рельс. Второй курс исторического факультета Новосибирского государственного университета Даша не закончила – отчислилась после зимней сессии. И уехала домой – в Новокузнецк. А потом поступила в Москву, где ей нравится. Осталась с человеком, которого всегда любила – с восьмого класса школы.
В Новосибирске у Даши остались многие друзья, и она несколько раз гостила в городе, потом уезжая к родителям в соседний Новокузнецк. Я знаю эту трассу – от Гусинобродского шоссе, где сейчас построили новый автовокзал, через Ленинск-Кузнецкий, где родился и вырос Олег Тиньков. По правде сказать, я знаю все трассы, ведущие из Новосибирска или Кемерово. На Барнаул, в Томск, Омск и Тюмень. В Красноярск и Анжеро-Судженск.
С Дашей мы виделись в мае восемнадцатого года, когда я прилетел из Питера, а вот в январе девятнадцатого – не смогли. Мы с женой в Питер как раз улетели. Затем был январь и июль этого года. Лето. Станция метро Березовая роща. Макдональдс. Три часа ночи. Я, стоя на своих двоих, пытался достучаться до автомата по приему заказов в “Макавто” – основная касса уже не работала. Достучался. Мы просидели до пяти утра.
Сейчас, когда мы даже не общаемся, это вспоминается чем-то смешным. А тогда было интересно. У каждого своя судьба. Для всего у каждого свое время и свой человек. Я уже не питал никакого личного интереса, но общаться или нет – только ее выбор. И я его принимаю. Жизнь научила меня принимать. Принимать хорошее и принимать злое в людях. Повторюсь, у каждого свое время и свои люди. Ее время в моей жизни безвозвратно прошло.
Были у меня в жизни и другие люди, которые подарили мне в свое время надежду на мир. Лилия Шаяхметова – родилась и выросла в Тюмени, но в Новосибирск приехала с одной целью. Ей была нужна сильна биологическая школа, которую мог предоставить наш университет. Мы просто общались, однажды ходили в кино. На острие моей депрессии в начале восемнадцатого года оказалась именно она. Не было никакой романтики – только любовь к миру. И именно за это я благодарен.