Помнить нельзя забыть
Шрифт:
–Я скучаю, она стала мне подругой, можно мне поговорить с ней?
– Лизи, боюсь, тебе лучше этого не делать, – Дарси следил за малейшими изменениями на её лице.
– Почему?
Дарси Ларсен решил идти ва-банк. – Потому что вряд ли она испытывает к тебе теплые чувства, Лизи…
– Почему?! – наивно недоумевала Лизи, задавая второй раз один и тот же вопрос, – Она всегда была очень добра и откровенна со мной. Уверена, что…
Дарси не дал ей закончить фразу, решив зарубить на корне слова о положительных качествах Энни. – Лизи, потому что… потому что она не сможет отнестись хорошо к девушке, зная, что в эту девушку я влюблен. Лизи не сразу поняла смысл сказанных слов, но медленно приближающееся
– Прости, пожалуйста, прости… я не должен был.. – его глаза продолжали неотрывно следить за реакцией Лизи. – я не знаю, что сказать, боюсь теперь тебе навредить из-за своей любви, чёрт бы её побрал!
Получалось у него довольно убедительно потому, что Лизи неимоверно захотелось обнять его и рассказать, как долго она мечтала именно об этом и извиняться ему не за что.
– Ты не веришь мне!? – Дарси не хватало сил, он еле сдерживал истинные эмоции, которые клокотали внутри него, стараясь вырваться на свободу.
– Все это так странно, все так стремительно происходит, я просто не успеваю пережить одно событие, как тут же происходит что-то еще. Сначала ушла Энни, потом оказалось, что она не та, кем я её считала, теперь все это…– она опустила глаза.
– Да, да, ты права. Я совсем спятил, на тебя свалилось столько событий, мне надо было поберечь тебя перед операцией. Прости. Давай поступим так, сегодня же тебя переведут в другую палату, там ты проведешь пару дней, которые остались до операции, и там же будешь проходить постоперационный период. Согласна? Другая комната, другой вид из окна, ничто не напомнит о негативе. В конце концов – новые эмоции.
– Но доктор Ларсен, завтра ко мне должна приехать мама! И …
– Лизи, думаю, эту встречу придется отложить. Как твой лечащий врач я рекомендую отменить приезд матери. Ты должна быть максимально спокойной перед операцией, никаких внешних контактов, – Дарси решил давить на Лизи до последнего, она или слушает и подчиняется, либо лучше вообще ничего не начинать.
– Но я так ждала её, я столько её не видела…– слезы застыли у нее в глазах. Ларсен положил руку ей на спину и негромко произнес:
– Лизи, каждый из нас делает свой выбор. Твой выбор – поверить мне и вернуться в нормальную жизнь, или собрать свои вещи и завтра уехать с мамой домой. В любом случае я не буду осуждать тебя, принуждать. Ты должна решить сама. Но если там, дома тебе снова станет плохо, я уже не стану помогать тебе, потому что это будет твой выбор. Ты сама выберешь болезнь, если сейчас не послушаешься меня. Подумай, у тебя есть время до завтра. Если решишь остаться, то лучше позвони матери и скажи, чтобы она не приезжала. – После этого он резко поднялся с кровати и вышел. Лизи подтянула коленки к груди и горько заплакала.
***
– Привет, Роберт! – громко сказал Дарси, заходя в комнату новенького.
– Здрасьте, – вяло ответил Роберт, даже через год это имя все еще казалось ему чужим, как и вся остальная жизнь. Он часто размышлял о своем прошлом, о том, что у него теперь есть целый год прошлого, но весь этот год пронизан лишь одним – желанием вспомнить. Он не жил, он вспоминал, а от этого даже целый год нельзя было назвать полноценным прошлым – ни событий, ни чувств, только страх никогда ничего не вспомнить, отчужденность, чужой дом, чужие люди вокруг, люди, которые обижаются на твою холодность и раздражительность. Главное, что он потерял – это эмоции, он почти не радовался, не злился, он стал как деревянный.
– Давай-ка, Роберт знакомится ближе. Хочу услышать твою версию произошедшего и происходящего.
Дарси был очень воодушевлен, так как понимал, что парень так же безнадежно смотрит на свое положение, как и Лизи в день своего приезда в клинику. Следовательно, без всяких затруднений подпишется на трансплантацию, что для самого Дарси будет означать началом нового этапа в его исследованиях, а парню, возможно, даст шанс восстановить память. По-крайней мере, раз уж год лечения ничего не дал, можно попробовать и инновационные методы, пусть это и будет больше смахивать на эксперимент.
– С какого момента начать? – все так же вяло спросил Роберт и поднял на Дарси пустые глаза. Вся его внешность была как белый лист, на самом деле он осознанно или нет, но старался стереть все яркие проявления его природных данных. После аварии, в результате которой Роберт потерял память, он сбривал свои волосы, не желая быть похожим на того, кем был до, кого не помнил, глядя на фотографии.
– Начни с того, что было до аварии.
–Вы смеётесь? Если бы я помнил то, что было до аварии, то не сидел бы тут перед Вами! Я не помню ничего, исключая последний год. Я помню только, как открыл глаза на больничной койке, рядом сидела женщина, которая оказалась моей матерью. Но я не помню ровным счетом ничего из моей жизни. Даже имя стало чужим, – сперва Роберт говорил чуть возбужденно, нервно, а потом опять вернулся в апатичное настроение.
– Роберт, надо сказать, что с одной стороны все весьма…– Дарси запнулся, подбирая слова.
– Плохо, все весьма плохо, док! Не щадите меня, я не кисейная барышня.
Дарси усмехнулся. – Нет, Роб, не так. Не плохо, а скорее странно. Наверное, врачи, которые смотрели тебя до меня, должны были сказать тебе, что при травматической амнезии в меньшей степени страдает память на события, произошедшие до начала заболевания. К тому же лучше вспоминаются события, более отдаленные по времени, нежели те, что происходили не так давно. Например, первыми должны всплыть события, скажем из детства, юношества, а потом уже те события, которые происходили в течение месяца перед травмой. Но главное и самое интересное в твоем случае то, что информация, касающаяся самоидентификации особенно устойчива к амнестическим процессам. Так, например, больные даже с очень грубой амнезией вспоминают свое имя. А ты, как я понял, до сих пор не можешь до конца свыкнуться, что ты Роберт Паттон.
– Да, имя до сих пор чужое. Я уже много раз думал, что может это и не я вовсе, может меня пытаются обмануть, может им всем что-то от меня надо, но нет. Вроде бы все сходится…
– …Да, я продолжу. Кроме того, когда амнезия такая глубокая как у тебя, очень вероятностны и последующие провалы в памяти. Скажи, ты можешь подметить, есть ли провалы в событиях, которые происходили с тобой за последний год?
– Знаете ли, последний год, весь год, каждый его день был сплошным днем сурка. Поэтому вполне возможно, что мой мозг продолжает атрофироваться, а я уже просто этого не замечаю. Да я и не стараюсь что-либо запомнить, я весь день напряжен, от того, что пытаюсь хоть что-то вспомнить. Но ничего – пустота.