Помор
Шрифт:
— Что? — дёрнулся он. — Что такое?
— Разговор есть, — сказал Фёдор и воскликнул: — Ну конечно! А то ты, я смотрю, набрался изрядно, ноги не держат!
— Другу, да не помочь? — подхватил князь.
Пассажиры не обратили внимания на подвыпившую троицу — на пароходе многие лечились виски от скуки долгого пути.
Заведя агента на корму, Чуга нежно прислонил его к штабелю дров.
— Отпустите немедленно! — просипел тип в котелке. — В чём дело?
— Ты кто такой, засранец? — спросил его Чуга с проникновенностью.
— Я — Финиан Роуз, коммивояжёр! Что вам от меня надо? Денег у меня нет, предупреждаю сразу!
— Если ты действительно Роуз, — подступил князь, — то за каким дьяволом следишь за нами?
— Да вы что? — вытаращился Финиан так натурально, что Фёдор даже засомневался, а того ли они в оборот взяли.
— Вопросы тут задаём мы, — жёстко сказал Туренин. — Давно ты в агентстве Пинкертона? Кто тебя послал за нами — начальство или сам Гонт? Отвечай!
— Джентльмены что-то путают… — заскулил Роуз, но тут Чуга убедился в правоте своих подозрений: выглядел Финиан перетрусившим малым, но глаза смотрели спокойно, с иронией даже.
Фёдор основательно встряхнул «пинка», да так, что у того зубы клацнули, и проговорил — медленно, ровно, очень прохладным голосом:
— Ты заплатил Добану Мейси, чтобы тот порешил нас…
— …А джентльмены такого не спускают, — сказал Туренин, тыча дулом револьвера Финиану в бок.
Тут-то Роуз и «сдулся».
— Нет! — хрипло выдавил он. — Не надо! Я всё скажу! Да, я работаю на Пинкертона. Мы с Диком «вели» вас от самой Пятой авеню, но мы… Мой бог! Что нам приказали, то мы и делали!
— Кто приказал?
— Гонт! Мэтьюрин Гонт! Он заплатил большие деньги, чтобы мы вас нашли. Сперва мы получили от него указание за девкой его приглядывать, а потом — за вами.
Чуга отпустил «пинка», и тот чуть не упал.
— Живи, — сказал Туренин, пряча «адамс».
— Плыви, — добавил Фёдор. Роуз дёрнулся было уходить, но помор покачал головой: — Не туда. За борт — и плыви. Берег рядом, водичка тёплая. Мемфис недалеко… Или помочь?
— Нет-нет! Я сам!
«Пинк» торопливо перелез через леера, перекрестился и ушёл «солдатиком» в воду, придерживая свой котелок. Прошло немного времени, и Чуга разглядел маленькую чёрную фигурку, вылезавшую на берег.
— Вот тебе и весь сказ… — пробормотал он.
Глава 6
ЮГ
Миссисипи — величавая, плавная — катила свои воды, переливаясь на солнце. Мути в «Большой реке» [71] было столько, что наносные острова, кое-где покрытые деревьями, постоянно меняли свою «географию» — смещались, становились полуостровами, сращиваясь с берегом, размывались — и превращались в отмели. На одну такую едва не занесло «Великого Могола».
71
Так переводится индейское название «Миси-зииби».
Река сверкала, распахиваясь во все стороны, веяло простором. Вялые, разморенные пассажиры лениво прогуливались по верхней палубе, когда вдруг вахтенный заорал в жестяной рупор:
— Лот на правый борт! Лот на левый борт!
Матросы, зовомые лотовыми, шустро кинулись на бак и перевесились через борта.
— Две сажени! — завопил левый. — Две-е! Две с половиной!
— Три-и! — вторил ему правый. — Три без четверти! Две с половиной!
— Две-е! Без четверти!
— Стоп правая! — загремело из рубки. — Стоп левая! Обе назад!
Монотонное, бодрое шлёпанье колёс сменило звучание.
— Стопори левую! Дай левой вперёд! Теперь стопори правую!
Пароход легонько сотрясся, вызвав ойканье пассажирок и взрыв лоцманского негодования. Однако пронесло — чиркнув по мели, «Великий Могол» почапал дальше.
Схватившись во время толчка за поручень, Фёдор отпустил его и поправил шляпу, подумав мельком, что прав был Павел — удобная штука «стетсон». Солнце печёт, а ему хоть бы хны.
Сощурившись, он оглядел берега. Восточный был далёк, а правый, низменный, стелился вдаль зелёными разливами травы. Суша поражала пустынностью, лишь однажды справа по борту показался одинокий заблудший бизон — громадный буйвол, косматый и горбатый, двигался грузной трусцой, мотая рогатой башкой, словно подметая густую травку.
Зато на воде было оживлённо. Издавая приветственные гудки, мимо проплыли пароходы «Эклипс» и «Фаворит». Постоянно попадались угольные баржи и бревенчатые плоты. Как раз один такой сплавлялся поодаль — обширнейший, заставленный штабелями жёлтых пахучих досок и вязками гонта. [72] На мокрой «палубе» плота стояли вразбивку четыре шалаша, у костра, разведённого на глине, дежурил повар, мешая варево в котле. Человек двадцать плотогонов ворочали вёслами на «корме» и в «носу» своего плоского корабля, заворачивая его по течению.
72
Гонт — деревянная дощечка вроде черепицы. Вариант тёса.
— Любуешься? — спросил Чугу подошедший Гуднайт, сменивший парадный костюм на привычные «ливайсы» и синюю фланелевую рубаху.
— Отдыхаю, — усмехнулся Фёдор и пояснил одним словом: — Покой.
Ранчеро кивнул понимающе. Достав расшитый кисет, он осведомился:
— Куришь?
— Смолю иногда.
Чарльз сыпанул ему табачку на ладонь и аккуратно оторвал четвертушку жёлтой сигаретной бумаги. Сварганив самокрутку, он чиркнул спичкой по джинсам и закурил. Поднёс огоньку Чуге.
Помор втянул сладковатый дымок и крякнул:
— Крепко! И вкусно.
Гуднайт облокотился на перила и стал смотреть на реку, на волны, на пену, взбитую гребными колёсами, — бездумно и рассеянно. Он тоже отдыхал.
— Это, конечно, не моё дело, — проговорил Фёдор, — а только зачем было ехать за деньгами аж в Нью-Йорк?
Чарльз вздохнул.
— Пришлось, — сказал он неохотно. — Хотел было взять ссуду в Денвере, да уж больно у них процент высок… А в Нью-Йорке у меня знакомец имеется. Фирма «Брэдок и сыновья». Дал взаймы пятнадцать тысяч…