Помор
Шрифт:
Чужаку можно было дать лет сорок от силы. Его узкое, словно вытянутое лицо портил давний шрам, деливший левую бровь на две половинки. «Здоровый кабан, — оценил Чуга стати незнакомца, — такого не сразу завалишь». А ведь кто-то постарался… Три или четыре пули схлопотал чужак. Живучий, однако…
Промыв раны, Фёдор перевязал их, как мог.
— Пить! Пить, бога ради… — прохрипел шрамолицый.
— Да на, на…
Незнакомец жадно присосался к горлышку фляги, поданной Чугой, и выглотал изрядно, пока не задохся. Трудно дыша и облизывая губы, чужак обвёл глазами становище помора.
— Кто таков? — спросил его Фёдор.
— Текс… — выдохнул раненый. — Текс Медден… Я из Техаса.
— Я так и понял, [133] — проворчал Чуга.
— У меня тут участок, к берегу океана ближе… Я там сад развожу, виноград сажать пробую…
— И кто тебя так? Ну-ну! Чего вызверился? Был бы я из тех, кто тебя не добил, стал бы бинты переводить?
— Правда ваша… — простонал Медден. — Люди Гонта меня подстрелили, они всех сгоняют с земли. Трулава зарезали вакерос Суноля, а Айвена Ротчева убил сам Гонт. Лично.
133
Текс — это не имя, а прозвище, означает «техасец».
— Айвена? А, Ивана…
— Ты тоже русский?
— Вроде того. Ладно, хватит валяться. В седле удержишься?
— П-попробую…
— Попробуй…
Оседлав коней. Фёдор подсобил Меддену взобраться на Рыжика и вскочил на чалого. Так они и поехали — Чуга впереди, Текс позади. В седле техасца мотало, как пьяного, но держался он цепко, на последнем нерве.
— Лучше дайте мне уехать… — неразборчиво сказал Медден. — Потом я верну коня… Обязательно… Ночью я ушёл от Гонта, но он будет искать…
— Ищущий да обрящет! — усмехнулся помор, хлопая по кобуре.
Текс с трудом обернулся, держась за луку седла, и застонал.
— Болит? — спросил Фёдор.
— Едут!
Чуга глянул за спину — их догоняли четверо всадников. Судя по роскошным сёдлам, по ухоженным коням моргановской породы, это были далеко не простые ковбои — за тридцатку такое не купишь. [134]
Помор развернул коня, дожидаясь, пока незваные гости подъедут. Того, кто ехал впереди, он узнал сразу — Мэтьюрин Гонт, собственной персоной. Весь в белом — сюртук, плантаторская шляпа, накрахмаленная рубашка и штаны миллионщика, даже ковбойские сапоги были цвета молока. Под Гонтом гарцевал замечательный конь арабской породы — его вороная шкура переливалась, словно чёрный атлас.
134
Обычная зарплата ковбоя составляла 30 долларов в месяц.
Подъехав поближе, Мэтьюрин поднял руку, останавливая своих парней — нагловатых молодчиков, весьма решительно настроенных.
— Кого я вижу! — воскликнул Гонт. — Сам Теодор Чуга! Весьма польщён!
— Что ты делаешь на моей земле? — осведомился помор. — Забыл чего?
Мэтьюрин глядел на него, по-прежнему оскалясь, вот только глаза миллионщика уже не выражали былой издёвки — они наливались ненавистью. Гонт неторопливо вытащил сигару, откусил кончик. Ближайший всадник, здоровенный детина с наметившимся брюшком, подсуетился — чиркнул спичкой, поднося огоньку. Мэт прикурил, затянулся как следует и выпустил дым через нос. Усмехнулся криво.
— Да-а… — протянул он. — Не рассчитал я, признаю. Ты оказался куда шустрее, чем я думал. Даже Добана Мейси одолел, хотя Доби был дьявольски быстр.
— Да уж, — хмыкнул Чуга, — поторопился ты меня хоронить.
Гонт хохотнул, пуская дым.
— Если ты решил, русский, — неожиданно жёстко сказал он, — будто самому себе жизнью обязан, то в твои премудрые вычисления закралась ошибка. Просто я отозвал своих людей, посланных тебя прикончить. Зачем, спрашивается, коту гоняться за мышкой, когда та сама к нему в гости напрашивается? Вот ты и напросился…
Один из парней Гонта, конопатый громила с курчавыми волосами, подался чуток в сторону, рука его легла на револьвер.
— Успокой рыжего, Гонт, — процедил Фёдор, — а то я с него начну.
Вместо ответа Мэтьюрин затянулся. «Смит-вессон», выхваченный словно по мановению волшебной палочки, малость отрезвил всю гоп-компанию. Ствол был направлен на курчавого и не дрожал — рука у Чуги была твёрдая.
— Ред, — приказал Гонт, — не суетись.
— Это он в меня стрелял на тропе? — поинтересовался помор. — Гляжу я, та самая грулла…
— Да, это Ред Парнелл поджидал тебя, но промазал. Уж больно суетлив…
— Босс… — обиженно протянул рыжий.
— Помолчи, Ред, — сухо сказал Мэтьюрин, щелчком отбрасывая сигару. — Этот русский избавил наш подлунно-земноводный мир от Прайда Бершилла, от Керли Стоуна, от Карибу и Пегготи Хартов. Тебе с ним не справиться…
— Чего ты тянешь, Гонт? — молвил Чуга. — Мне говорили, что с револьверами ты обращаешься лучше, чем с женщинами. Так зачем размазывать кашу по столу? Хватай «кольт»!
Мэтьюрин покачал головой.
— Я не буду с тобой стреляться, — сказал он. — Убить тебя нетрудно, Тео, но — нет, так мне неинтересно. Сгоряча приказав тебя прикончить, я передумал, когда остыл. Зачем доверять другому выплату должка? Мужчина должен сам седлать свою лошадь. И если уж я сказал, что ты покойник, то могилу тебе выроют обязательно. Однако ты умрёшь там и тогда, где и когда того пожелаю я. Смерть твоя будет долгой и мучительной, я неделями, месяцами буду любоваться твоим умиранием! Драку я бы тебе простил, унижение — никогда. Ты заплатишь за него с процентами, Тео.
— А ты не боишься опередить меня по дороге к Бут-Хилл?
Гонт покачал головой.
— Ты покойник, Тео, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Долго я ждал этих дней, подожду ещё чуть-чуть. Сейчас вот вразумлю малых сих, — он небрежно кивнул на Меддена, — и займусь тобой вплотную. А пока — живи! Я так понимаю, что этого фермера ты нам не отдашь?
— Правильно понимаешь.
— Ну и бог с ним. Прикончим не сегодня, так завтра. Живи, Тео, и — memento mori! Memento mori! [135]
135
Memento mori — помни о смерти (лат.).