Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет (сборник)
Шрифт:
— Мы уже заявление в загс подали. Нам сказали: «Приходите, если не раздумаете, через десять дней. Тогда мы вас распишем». Чудаки! Там при нас пожилая пара пришла. Им тоже сказали — подумайте и приходите. А он, такой симпатичный, ответил: «Поздно нам, милая, думать. Мм уже скоро двадцать лет вместе живем. Распишите нас сегодня, мы в Карловы Вары едем лечиться». Но так их не расписали: «Нельзя, по инструкции вы должны подумать!» Сначала они смеялись, а потом рассердились. Так и нам: «Подумайте!» Но ничего, десять дней вчера кончились…
— Ложись, поспи немного, — сказала Марья Антоновна. — А то поблекнешь, жених
— Мой не перестанет, — с убежденностью ответила Зойка. — У нас любовь как в романе — до гроба…
Вася Каблуков, сдав невесту в надежные руки Марьи Антоновны, пошел объясняться со своими родителями.
Пока он в пути, давайте познакомимся с ним поближе, нарисуем его портрет, одним словом, как любят выражаться работники отдела кадров, прольем на него свет.
Васе через пять дней исполняется двадцать четыре года. У него все по возрасту — высокая, плечистая фигура, густые, цвета прошлогодней соломы, волнистые волосы, серые глаза, широкий лоб. Из-под ярких, еще не потерявших юношеской пухлости губ проглядывают ровные, один к одному, зубы, вполне пригодные для рекламы зубной пасты «Снежинка».
Таких парней опытные ротные командиры ставят правофланговыми, потом их замечает командир полка и производит в знаменосцы.
Предчувствуя обвинение в лакировке, спешу сообщить, что у Васи в наружности не все благополучно. Имеются и явные недостатки, даже два. От правой брови осталась только половина, та, что ближе к переносью. Вторая часть, та, что ближе к виску, безвозвратно потеряна в десятилетнем возрасте. Вася чересчур торопливо перелезал через чужой забор. Поспешность была не лишней: хозяин сада, увидев в своем индивидуальном владении непрошеных гостей и защищая свою собственность, спустил с цепи собаку. Свалившись по другую сторону забора, Вася сгоряча не почувствовал боли и только дома, после окрика отца: «Где это тебя угораздило?», посмотрел в зеркало и убедился, что кожа на правой стороне лба содрана. И вот с тех пор отметина осталась на всю жизнь.
Отсутствие половинки брови Васю угнетало мало, потому что именно сюда спускался крутой завиток волос. Второй недостаток безжалостно непоправим и вызывает иногда мрачные переживания — Вася на редкость курносый. Природа, щедро наградив младшего Каблукова здоровьем и силой, злостно сэкономила материал на нос. Анфас он еще был виден, но стоило Василию повернуться в профиль, как эта столь необходимая и такая горделивая у других деталь лица бесследно исчезала, утопая между тугих, с золотистым пушком щек.
Одет Вася по той самой моде, которая, возникнув, говорят, в Париже, победоносно прошла по всей Западной Европе и перекинулась, как эпидемия гриппа, в Восточную. В Советском Союзе она впервые показалась в южных приморских районах. Причем здесь она охватила не только подростков, но и вполне солидных деятелей государственной торговли, потребительской кооперации, частично культурников многочисленных санаториев и поголовно весь мужской состав одного ансамбля песни и пляски. Затем мода поднялась до Ростова-на-Дону, подскочила, миновав центральные черноземные области, к Москве, из столицы пошла вширь и вглубь и, наконец, докатилась до Краюхи.
Согласно этой моде, на Васе была рубашка в крупную черно-красно-зеленую клетку,
У Васи имелся только один головной убор — ушанка из пыжика, выигранная на студенческом вечере в лотерею. Сейчас она лежала, присыпанная нафталином, в сундуке. От прилета грачей до белых мух Вася ходил с непокрытой головой. Он бы ходил так и в сильные морозы, если бы не один трагический случай, в котором несколько повинен один известный московский композитор. Побывав в Англии, он написал очерк о музыке и, между прочим, сообщил, что у всех англичан белоснежные воротнички, мятые пыльники и что лондонцы не носят шляп и кепи, а ходят по улицам в естественном виде: если кудри, так с кудрями, если пробилась лысинка — с лысинкой. Композитор не забыл упомянуть, что джентльмены все еще носят цилиндры, разумеется к фраку. Но он забыл упомянуть, какая в Лондоне среднегодовая температура воздуха и в каком месяце он гулял по туманной столице.
Очерк напечатали в довольно распространенной массовой газете. Дотошные молодые люди, почерпнув из очерка, как им казалось, главное, стали следить за чистотой воротничков и не носить головных уборов. Правда, юным кандидатам в джентльмены пришлось туго — цилиндров, к сожалению, у нас не производят, а импорт этой весьма необходимой детали мужского туалета ограничен.
Мода ходить с непокрытой головой докатилась, понятно, и до Краюхи. Но так как композитор о погоде умолчал, парни расширили безголовоуборочный сезон до крещенских морозов, которые, как известно, шутить не любят.
И вот трагедия. Дружок Васи Каблукова Митя Прокофьев увлекся и появился без шапки в тридцатипятиградусный мороз. Провожая из кино Леночку Мартынову, он долго стоял с ней около крыльца, втянув голову в плечи, и, набираясь храбрости для первого поцелуя, переминался с ноги на ногу.
Безжалостной Леночке в заячьей шубке, в пуховом платке и меховых ботинках было интересно держать Митю на морозе, пока он не взмолится… Через два дня Митя лежал в больнице со страшным диагнозом — менингит!
Он выжил, но стал заикаться.
Зойка после этого случая строго-настрого предупредила Васю:
— Надевай шапку, иначе я с тобой никуда ходить не буду. Мне заика не нужен.
Любовь победила моду.
Но вернемся к дальнейшему описанию Васиного туалета. На ногах у него отличные туфли «Парижской коммуны». Других он обуть не мог по той простой причине, что эти коричневые, благородного фасона, без всяких излишеств туфли у него единственные, если не считать тапочек и лыжных ботинок…
Впрочем, к делу. Надо рассказать, как прошло у Васи объяснение с родителями.
Все обошлось гораздо проще, нежели у невесты. Сначала Вася подверг индивидуальной обработке Елену Сергеевну.
Запивая бородинский хлеб молоком, Вася без всяких предисловий объявил:
— Знаешь, мама, я, кажется, женюсь!
— На ком? — совершенно равнодушно спросила Елена Сергеевна.
— Конечно, на Зое Христофоровой, — удивился Вася. — На ком же больше?
— Так бы и сказал. Тогда дай подумать немножко. Она девушка хорошая, а вот отец у нее очень несимпатичный.
— А мне наплевать, извини, мама, я ведь на Зойке женюсь, а не на ее отце. И жить мы будем не у них, а у нас.