Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет (сборник)
Шрифт:
Парень, еще в пиджаке, идет, слегка покачиваясь, по кругу, идет без особой лихости, без всяких кренделей и присядок — идет как будто неторопливо, но споро, быстро перебирая ногами…
Черти гармонисты знают, с кем имеют дело, — дают человеку размяться, не торопят, ждут, когда танцор подмигнет, махнет или каким-нибудь другим способом даст знать: «Пора!»
И начнется такое, от чего нельзя оторваться даже на миг, чтобы не пропустить самого главного, хотя тут главное все. Забываешь дышать, смотря на это чудо, к горлу подступает клубок — и плакать хочется, и смеяться хочется. Парень, сбросив пиджак, крутится
До чего же ты хороша, русская пляска! Есть, понятно, и в других местах красивые танцы, — но такой нет. Может, не везде я побывал, не все посмотрел, но такой не видел. И, наверно, не увижу.
Каблуков и Стряпков попали на гулянье в момент раздачи призов лучшим танцорам. Нина Удальцова, стоя на пеньке, объявила:
— За лучшее исполнение кадрили премия — шоколадный набор «Снова двойка» — присуждается Анне Тимофеевне Соловьевой и мужской приз — пачка почтовой бумаги с конвертами — Ивану Лямину. Прошу пройти круг почета.
Каблуков с ужасом посмотрел на Стряпкова: «Неужели она пойдет?» Кузьма Егорович недоуменно пожал плечами: «От нее не того ожидать можно!»
И Соловьева пошла, положив руку на плечо партнеру. И как пошла — легко, красиво, повернув голову налево, поглядывая через плечо…
Каблуков не выдержал:
— И это бывший руководитель! Стыд и срам!..
На него шикнули, оттеснили из круга. Яков Михайлович недовольно сказал Стряпкову:
— Куда вы меня привезли? Уйдемте от этого позорного зрелища…
Они сели под березой. Каблуков насупил рыжие брови!
— Я ее вызову. Я с ней еще поговорю… А сейчас Пригласите ко мне Удальцову.
Кузьма Егорович подумал: «Начинается… Я греб, а ты сидел. Сам бы сходил, не барин». Но он только подумал так, а поступил по-иному: послушно встал и пошел за Удальцовой.
Нина раздала все призы и охотно направилась со Стряпковым.
— Что с ним? Заболел? Может, тепловой удар?
Но удар ожидал Нину. Каблуков сразу огорошил ее:
— Скажите, товарищ Удальцова, почему вы, проводя такое серьезное мероприятие, не посоветовались с теми, кому на сегодняшний день вверена забота об этом коллективе советских людей? Откуда у вас, такой молодой, столько самомнения?
— Постойте, постойте, я что-то ничего не понимаю. Серьезное мероприятие, забота, коллектив, — о чем вы говорите, товарищ Каблуков? Если вам лично нужен врач, то я вам сейчас подошлю Катю Ягодкину — у нее есть термометр и тройчатка, по-моему, даже салол есть…
— Я сам знаю, когда я болен и чем меня надо лечить. Разговор не об этом. Я вас спрашиваю…
— А ну вас! — нетерпеливо сказала Нина. — Не надо было пиво с водкой мешать…
И унеслась.
Стряпков не знал, то ли ему смеяться, то ли выражать сочувствие. На всякий случай он заметил:
— Дерзка!
Каблуков промолчал, видно собираясь с мыслями. И действительно,
— Сколько ни критикуют наши издательства, а они все еще отстают от потребностей. Издают всякую макулатуру, а дельных брошюр недостает. Вот сейчас мы наблюдали Соловьеву… Наблюдали далеко не в должном положении. Пляшет наравне со всеми. И с кем? С электриком Ляминым. Он пара ей? Нет. Имела она моральное право плясать? Нет.
Стряпков усмехнулся. Удивительный он был человек. Когда он сам болтал разную чушь про обстановку кабинета, поучал Каблукова, как принимать посетителей, как скреплять бумажки, ему смешно не было. Но как только Яков Михайлович начинал выкладывать свои воззрения, Стряпкова душил смех.
— А почему она себя неправильно ведет? Теорией не обогащена. От недостатка знаний. А где их взять? Откуда почерпнуть? Я бы с удовольствием сочинил брошюру «О поведении руководящих лиц в нерабочие часы». Я давно на эту тему размышляю. Если хотите, за такую брошюру кандидатскую степень надо дать. Дают же черт знает за что!
— Да еще как дают! — подхватил Стряпков.
— Можно составить брошюру в виде вопросов и ответов. Скажем, вопрос: «Как вести себя в театре?»
— Известно как. Пришел, сел, и смотри. Не любо — не слушай…
— Это вам все так просто кажется, поскольку вы нижестоящий. Вопрос гораздо сложнее. Можно ли руководителю проявлять инициативу в аплодисментах? Можно ли ему хлопать первому? Хлопнешь, а за тобой другие. А актер, возможно, не достоин успеха. Надо ли в антракте заходить в буфет? Что руководящее лицо может выпить? Что? И сколько? И все это не главное, а второстепенное, если хотите знать. Главное — надо ли ходить в театр? Если надо, то сколько раз в году, в квартал, в месяц? О театре я еще не все обмозговал. А вот вопрос: «О поведении в гостях». Имеет ли руководитель право ходить в гости к подчиненным и звать их к себе? Не помешает ли это нормальным служебным отношениям?
— Я у вас вчера был. По-моему, не помешало.
— Это еще неизвестно, — загадочно ответил Каблуков.
Ветерок принес вкусный запах. Где-то поблизости за кустами жарили шашлык. Стряпков заерзал, голод вспыхнул в нем, горло перехватила судорога. Но уйти, вскочить было немыслимо, Каблуков мог обидеться, и тогда дополнительно за срыв задания по воспитанию Каблукова Стряпкову всыпал бы и Христофоров.
А Каблуков гудел и гудел:
— Еще вопрос: с кем дружить жене руководителя? Из какой среды избирать подруг? По-вашему, это тоже просто? Дружи с кем хочешь? Как бы не так. Надо ли порывать связь с подругами, мужья которых не продвинулись?
Если исходить из общечеловеческих установок, связь порывать неудобно, могут возникнуть нежелательные разговоры. А практика подсказывает: разорви! Зайдет, допустим, к моей жене супруга директора гончарного завода Соскова. Где гарантия, что она не узнает о том, о чем ее мужу знать не положено? О премиальном фонде, например, или о том, что я лично вызываюсь в областные директивные организации для уточнения плана выпуска медицинских пузырьков. А это уже стратегический вопрос… Или еще: «Поведение в праздничные дни». Вопросов много, а решать их никто не хочет. Тут теория явно отстает от практики. Практика кое-что уже установила, узаконила…