Шрифт:
Сарада важно поправила на переносице очки и, с каким-то уж больно серьезным и с тем же печальным для ребенка выражением лица, глянула в свою пустую тетрадь. Незаполненные страницы вызывали в ней достаточно противоречивые чувства. Ни то обида, ни то горечь разочарования, ни то радостное ожидание еще не случившихся счастливых мгновений жизни…
Она крутила в маленьких тоненьких пальцах ручку, беспрестанно щелкала ею и старательно пыталась придумать название этому странному ощущению, сковывающему её свободу мысли. Ей казалось, что она растворяется в незнании элементарных вещей, которые для других детей – обычное дело. Полное отсутствие каких-либо
Полученное на уроке задание казалось до безобразия простым и не требующим особых усилий, но в голове девочки не возникло ни одной занятной идеи. Только обжигающая пустота и чувства загнанного в угол зверя. Сарада ловила себя на мысли, что ей проще оседлать буйвола, нежели дать развернутый ответ на вопрос: «О чем разговаривают наедине родители?»
Это скорее творческое задание, ведь на деле ни один ребенок не осмелится подслушивать разговоры взрослых. Не зря учитель подчеркнул важность воображения и фантазии. Сарада сразу поняла, что урок несет определенную цель – развить у будущих выпускников академии незаменимые в жизни качества, а именно – умение строить предположения. Однако юная Учиха, без труда справляющаяся с самыми сложными логическими задачками, села, как это говорится, в лужу и теперь понятия не имела, как из нее выбираться.
Всего-то нафантазировать ерунды – и дело в шляпе! Еще одна отличная отметка в копилочку её достижений. Однако черная гелиевая ручка предательски выскользнула из пальцев, упала на пол и по ступенькам покатилась к учительскому столу. Эти глухие звуки падения эхом проносились по аудитории и обрекали Сараду на лишние телодвижения.
До конца урока Учиха сидела, как на иголках, нервно комкая пустые листы бумаги и расставляя их по периметру стола. Дети, так заинтересованные в своей писанине не обращали на Сараду никакого внимания. Их глаза горели ярче самого солнца, а из-под пера выходили впечатляющие сочинения, повествующие о закатах и рассветах, которые встречают разговорами их любящие родители. Кипящее чувство несправедливости поглощало бедную Учиху и заставляло её раздражаться по каждому поводу.
В конце концов, на учительский стол в качестве своего сочинения Сарада положила белый лист бумаги со своим именем и легендарной фамилией. И ни строчки об отце или матери и уже тем более о несуществующих разговорах.
По пути домой, в компании своих однокашников, девочка шла молча. Сарада - невольный пленник чужих бесед о счастье и гармонии, пребывающих в чуждых ей семьях, - чувствовала отвращение к собственному отцу, исчезнувшему когда-то и до сих пор не вернувшемуся, и глубокую обиду к матери, смиренно молчавшей и покорно ждущей новой встречи с мужем. Она выслушивала одноклассников о полученных эмоциях и впечатлениях по ходу написания сочинения. О том, какими милыми и добрыми друг с другом бывают их родители, о словах любви, посвященных своим супругам, о заботе и внимании.
Сарада слушала и хотела зарыться головой в землю, как страус. Наверное, то была зависть, за которой следовало по пятам разочарование и грусть. Опустошенная, казалось бы, такой мелочью, не стоящей и гроша, девочка по возвращении домой не проронила ни слова. Молчала, как рыба в воде. Молчала упрямо и долго. Молчала даже на взволнованные просьбы матери поведать ей, в чем же, собственно, дело кроется. В ответ Сакура получала задумчивые взгляды и как бы безмолвную просьбу подождать еще совсем чуть-чуть…
Конец дня ознаменовался не озвученным вопросом: «Может, отец и ушел, потому
Неделю спустя девочка всё же осмелилась в присутствии матери озвучить вслух тему сочинения. И глядя своими растерянными, большими, черными глазенками, Сарада искренне надеялась разгадать секрет чрезвычайно сложных и, видимо, возвышенных отношений четы Учих, а с тем же узнать чуть-чуть больше о собственном отце.
– О чем мы с твоим папой разговариваем наедине? – изумленно подняла бровь Сакура. Она даже переспросила, дабы убедиться, что не ослышалась.
– Да, - пожала плечиками Сарада и стыдливо отвела глаза в сторону. – Вы ведь разговариваете о чем-то. Не молчали же…
Сакура тяжело вздохнула и ссутулилась. Умудренная жизнью женщина не была наверняка уверена, что её девятилетняя дочь сможет понять запутанные отношения своей матери с отцом. Для Харуно всё было ясно, как божий день. Но ведь даже взрослые люди нередко смотрели на супружескую пару Учих как бы искоса, с искреннем непониманием и недоумением.
– Сарада, - с тяжелой душой начала объяснения Сакура. – Твой отец – необычный человек. Он очень замкнут и неразговорчив. И ему, безусловно, сложно говорить о своих чувствах и мыслях. Саске – он всё держит в себе, и научить его разговаривать то же самое, что и научить камень говорить. Но мы хорошо понимаем друг друга без слов, и это многим важнее, нежели бесконечные разговоры о пустом…
Страшные подозрения Сарады оправдались, и девочка, проглотив неоправданную обиду, поблагодарила мать за честность и ушла восвояси. Она оставила Сакуру в коварном одиночестве, совсем не осознавая, что под комкаными объяснениями таилась удивительная история любви. И что под морской гладью первого впечатления обитали диковинные существа: глубокие чувства, бесконечная любовь и поразительное понимание.
Сарада умная девочка. Она заслуженно самая лучшая ученица академии, и Сакура была уверена, что её ждет большое будущее. Любую цель, поставленную перед собой, её дочурка непременно достигнет. Однако и в свои тридцать она навряд ли поймет отношения Саске с Сакурой. Ведь существуют вещи, которые понимают только двое, чьи судьбы сплетены красной ниточкой судьбы.
Сарада ведь не знает, что Саске в ночь смерти своих родных и близких безвозвратно потерял веру в лучшее. Что в день гибели своего брата – сердце. А убивая других людей, он незаметно для самого себя уничтожал собственную душу. Энтропия – скверное явление, и оно сделало нереальным полное исцеление человека, потерявшего всё, что делало его жизнь осмысленной. Его подняли на ноги, залатали, насколько это было возможно, и научили коротать дни с тем, что имеется под рукой.
И одним из последствий перенесенной им «болезни» оказалась замкнутость, раздражительность и нетерпимость долгих разговоров. После стычки с Наруто он, казалось, стал кардинально другим человеком. Но на практике ничего толком не поменялось, помимо его жизненных целей. И Сакуре предстояло столкнуться именно со сломленным и загнанным в угол мальчишкой.
Он нуждался в ней, как нуждается уморенный жаждой зверь в родниковой воде, как страдающий - в смерти, как потерянный человек - в любви… И Саске, казалось, готов был броситься в её объятия, но не знал, с какой стороны подступиться. За гиблое дело взялась Сакура, скоро понявшая, что с ним нельзя, как с другими.