Попаданец на гражданской. Гепталогия
Шрифт:
— Как такое возможно?
Тухачевский опешил от слов председателя РВС — такого силлогизма он еще не встречал — забрать полдюжины дивизий и от такого кровопускания армия станет сильнее?!
«Архидурость» — Михаил Николаевич припомнил, как в мае Ленин на совещании бросил Троцкому это слово. Действительно, лучше никак не скажешь, понесло Льва Давыдовича, как норовистую лошадь.
— Какие германские части у нас уже готовы, товарищ Тухачевский?
— Два полка, несколько батальонов, с десяток рот. Формирование первых двух дивизий
— В каждый наш полк введите роту немецких товарищей, в конную дивизию батальон, для усиления пролетарской спайки. — Троцкий возбужденно прошелся по ковру. И рубанул рукою, как шашкой:
— В дополнение к двум дивизиям немедленно развернуть еще четыре, доведя до шести!
— У нас нет на них винтовок, товарищ Троцкий. Германия разоружена, все излишки военного снаряжения либо уничтожены, либо переданы союзникам. В арсеналах пусто…
— Дзержинский обещал немедленно передать большую часть трофеев польской армии. Я думаю, сорока тысяч винтовок, тысячи пулеметов, двести орудий и сотню танков вполне достаточно на первое время, пока не заработают заводы?
— Так точно, товарищ Троцкий, хватит!
— Товарищу Егорову мы поможем одолеть чехов. — Лев Давыдович хитро прищурил глаза, стекла очков задорно сверкнули. — Обе германские дивизии нужно перебросить в Судеты, там наступление встретит самую горячую поддержку населения и приведет к быстрой советизации.
— Я полностью согласен с вами, товарищ Троцкий, — Тухачевский не скрывал своего одобрения: все же хорошее дело воевать против классово неоднородного противника, ибо в переданных Чехословакии областях немцы люто ненавидели новых властителей. Тут успех был гарантирован, а значит, и обеспечен прорыв. — Вот только…
— Еще товарищ Егоров получит резервы, взятые из внутренних округов. Это три стрелковые дивизии и части ВОХР. И кавкорпус червонного казачества товарища Примакова — вполне достойная замена конармии. Этого вполне хватит, чтобы разгромить чехов и вырваться на Дунай. Дальше все зависит от нашей энергичности, ибо больше республика ничего дать не может, а весной белые могут перейти в наступление.
— Я понял!
С души Тухачевского упал тяжелый камень — дойти до Рейна теперь можно собственными силами, пополняя павших красноармейцев немецкими товарищами, а четыре дополнительные конные дивизии только ускорят продвижение на запад.
Троцкий тоже не скрывал своего удовлетворения — к зиме Красная армия будет обильно обеспечена вооружением и боеприпасами, благо в Германии мощная промышленность. А там и с белыми можно будет свести счеты, сбросить эту сволочь в Черное море.
Он вспомнил недавние переговоры с военным министром Сибири Арчеговым и усмехнулся — недальновидный человек этот слишком молодой генерал. Не только дал большевикам время, но и вооружил своих злейших врагов, одновременно ослабив собственные войска.
«Или он
Лев Давыдович усмехнулся, его тонкие губы скривились в презрительно-брезгливой улыбке:
— Наивный политический младенец…
Одесса
— Доннер веттер!
— Черт побери!
— Бедная…
Три голоса почти слились в один — впечатление на всех было произведено сильнейшее. Доктор как-то обмяк, неуверенно посмотрел на офицеров, но непоколебимо, как свойственно ученому, произнес.
— Я не отрицаю действенность слов, то есть психологического воздействия. Тот же гипноз, кстати. Но главное это правильно подобрать лекарства и вылечить тело!
— Не спорю, — устало произнес Фомин, — но если бы нужных слов произнесено не было, то ни одни лекарства не помогли.
— Позвольте, — возмутился Краузе. — Я не спорю, что в народе, где много различных суеверий, наговоры и шептания приносят пользу. Но исключительно в эффекте плацебо, когда больной сам себе внушает, что он становится здоровым. Слово не более чем…
— Слово всегда материально, доктор!
Фомин помимо воли чувствовал, что его втягивают в диспут, дабы сломить потоком слов и торжествовать победу. Ох уж эти ученые!
— Есть одна история, она подлинная. Одного святого мучили тюремщики, давая гнилую воду. Однако прочитанная молитва очистила ее и сделала не только пригодной для питья, но и полезной. То есть как бы профильтровала ее, если по-ученому выразиться.
— Это еще ничего не доказывает, — упрямо наклонил голову доктор. — Слова не только не могут излечить человека, но даже облегчить ему болезненные симптомы.
— Не могут? — с самой ласковой улыбкой спросил Фомин, которого этот стихийный диспут стал раздражать. — Пример этого больного, конечно, не в счет?!
— Совершенно верно. Ведь я ему ввел лекарство, — кивнул доктор и победно зыркнул. Это окончательно взбесило Фомина, который продолжал вести себя крайне собранно, боясь спонтанной вспышки.
— Доктор, а если мы сейчас проведем небольшой научный эксперимент, в котором докажем, что слово способно облегчить страдание человека, вы этому поверите?!
— Несомненно! Но только если я сам в нем буду участвовать!
— Ваше желание, доктор, совпало с моим, а потому не будем медлить, — с ласковой улыбкой произнес Фомин, собирая все силы для одного-единственного удара. Краузе, еще не поняв, что его ожидает, продолжал высокомерно посматривать, и это придало Семену Федотовичу, вернее его ноге, что начала движение, дополнительный импульс.
— Ох!!!
Носок ботинка со всей силы угодил доктору точно в пах, сразу согнув того в три погибели. Эскулап ухватился двумя руками за причинное место, ставшее жертвой внезапной агрессии, и взвыл во весь голос.