Попаданка. Мама для бастарда
Шрифт:
– Я просто к тебе в гости зашел. Можно? Поговорить нам надо, – Теодор неловко прошелся по покоям, чувствуя, как заполняет собой, своим крепким телом, всю комнату, и присел на кровать, да ладонью похлопал рядом с собой. – Садись. Поговорим.
Последние слова прозвучали как-то совсем угрожающе. Теодор поморщился. Ну, что ж ты будешь делать? Не умел он с детьми обращаться, хоть убей!
Драго послушно присел на краешек кровати, рубашку одернув и руки на коленях сложив. Не знал, о чем говорить-то с государем.
Вроде бы и к себе забрал, по улицам теперь не скитаться, но стража у него страшная, да и во дворце чужое все, непривычное.
– Красивый дворец у тебя… – выдавил Драго и тут же чуть поежился, словно ожидая подзатыльника за то, что без разрешения заговорил.
Драго незаметно разглядывал Теодора. Вспоминал свое отражение в речке, встрепанное, худощавое. Не похожи ведь совсем… а может, и похожи? Сам он запутался, не знал, что и думать.
Теодор сел рядышком и осторожно потянулся к Драго. Приобнял его за плечи, да волосы пригладил. Много лет мечтал о наследнике! Так и тянуло теперь к сыну. Обнять, за руку подержать, с клинком деревянным во дворе побегать. Девки все твердили за его спиной что-то про материнский инстинкт, что у каждой из них просыпается, когда в руки младенчика-то берут. А Теодор? Отцовский, стало быть, инстинкт проснулся? Еще задолго до того, как про Драго узнал.
– Это теперь твой дом! – гордо сказал Теодор и дернул Драго за прядку. – Знаешь, почему твой дом теперь тут? А не в деревне твоей?
Черт, будто он наставник, так говорит с сыном. Сухо и сдержанно как то. Вот мамки это дело умеют! И ласковое слово скажут. И обнимут-поцелуют! И забалуют. Теодор пытался. Но Драго даже одежду новую не надел, что уж говорить о другом?
Драго дернулся немного от прикосновения неожиданного. Вроде бы старался Теодор его не пугать лишний раз, касаться мягко, бережно, давая время заметить движение руки, но тело все равно вздрагивало. Драго повернул голову, глядя на него большими глазами.
– Потому что папа сказал, что я не родной ему? – тихо произнес Драго, по привычке называя Милада отцом. – И разозлился страшно из-за метки.
Драго посильнее натянул рукав рубашки, будто боясь, что и Теодор за нее ругать начнет. Как только принесли воды умыться да оставили одного в покоях, он первым делом метку треклятую тереть начал. Но только кожу докрасна натер – не сходила она.
Вздохнул Теодор и руку убрал. Чего мальчика пугать? Не готов он пока признать его отцом. Вон, чужого… мужчину папой зовет. Боль пронзила его сердце непрошеным уколом стрелы. Но он попытался скрыть это от Драго.
– Вот об этом я и хотел поговорить, – Теодор осторожно потянул рукав на рубашке Драго вверх, обнажив метку.
И нахмурился, увидев, как раскраснелась кожа вокруг нее. Да что малец с ней делал?! Содрать пытался? Первым желанием было рыкнуть на Драго, чтобы не уродовал себя. Да вовремя вспомнил Теодор, как мальчик дичится от него и без этого. Поэтому максимально мягко попросил:
– Не надо больше трогать это, Драго. Ты ее не уберешь. Это магическая метка. Она появляется сама собой. По праву рождения. И показывает принадлежность к какому-то роду. Видишь корону? Смотри, у меня такая же, – Теодор тоже задрал рукав рубашки и показал свою. – Она появилась у тебя потому, что ты не сын Милада… скорее всего, – Теодор с неприязнью взглянул на глаза, слишком напомнившие ему глаза этого негодника. – Мы с твоей мамой любили друг друга. Давно. Еще до твоего рождения. А я уехал далеко, за моря, и она не могла весточку прислать. И не знала,
Теодор вздохнул. Как-то нехорошо получилось. Будто маму Драго очернил. Надо исправиться! А то не хотелось… ругать ее. Это же Дана так поступила. А не попаданка. Попаданка, она другая. Честная и хорошая. Теодор сердцем чувствовал: и любит попаданка малыша Драго, и защищала всегда от Милада, и забрала с собой, когда сбежала от него в лес.
– Значит, это ты мой отец? – тихо и нерешительно проговорил Драго. – Точно-точно?
Он осторожно потянулся кончиками пальцев к метке на руке Теодора. Такая же точно, магическая, золотистая. Драго провел по ней легонько, будто убеждаясь, что она реальная.
Он слегка нахмурился, вспоминая, как часто злился на него Милад, как иногда кричал на Дану, что еще непонятно, от кого он. Неужели от короля, от этого красивого и смелого мужчины? Драго завороженно поднял взгляд уже на его лицо. Глаза темные, черты уверенные, жесткие, не похожи совсем… но мало ли, что на свете бывает! Много сыновей на отцов не похожи! Да и Драго в мать пошел, наверно. Пока он от Теодора зла не видел. Так что придвинулся немножко ближе.
Теодор поерзал на кровати, пытаясь спрятать глаза. Не хотел он врать мальчику, совсем не хотел! Но как объяснить ему все эти тонкости любовных и магических связей взрослых людей? Дана умерла, у нее уже не спросишь. А если бы и жива была, то вряд ли она могла бы объяснить тот факт, что глаза у мальчика так похожи на Милада. Но метка на руке у Драго была именно определяющая принадлежность к королевскому роду.
– Магия показывает, что ты мой сын. Но точно не знает никто. Даже твоя мама, – честно сказал Теодор Драго и сцапал его за запястье быстро-быстро, чтобы не улизнул мальчик. – Но я не верю в бабкины сказки, в сходство лиц и голосов, прочие дела. Я верю в магию. А она точно говорит мне, что ты мой наследник. Теперь ты, Драго, маленький принц. Представляешь? А когда вырастешь, а я умру, ты станешь королем. Так что стоит тебе забыть прошлую жизнь в деревне. И Милада забыть нужно. Обижал же он тебя? Но больше не будет обижать. Иначе будет иметь дело со мной. И с моей стражей. Всегда хотел иметь наследника. Никогда не было у меня ни сына, ни дочери. Не знал я, кому передать корону, королевство, дело всей моей жизни. Всегда мечтал воспитывать сына. Учить его у лучших наставников. С клинком сражаться учить. Магию взращивать. Гордиться и хвастаться сыном перед другими королями. Думал, никогда не будет этого, не суждено мне этого. Но небо сжалилось и послало мне тебя, Драго. Ты мой сын. И я очень этому рад!
Теодор говорил вдохновенно. Глаза его горели, а сам он крепко сжал маленькие руки Драго в своих. Он говорил от сердца, свои мечты рассказывая, как со взрослым, говорил. И не понимал, что этими словами может напугать ребенка, а не обрадовать. Ведь Драго, он другой, он глубже и чище, чем многие знакомые Теодору дети. Ему были безразличны многие вещи, которые любили остальные. Сладости, игрушки, одежда дорогая, кони породистые, оружие дорогое. Мальчишки обычно восхищались этим. Но Драго был не из таких. Хотя Теодор еще мало знал этого мальчика, поэтому и попытался немного подкупить его будущими благами, которые обычно даются всем принцам и королевичам.