Попаданка. Отвергнутая жена
Шрифт:
– Элион!
Мужчины воскликнули это почти хором. И так же синхронно ринулись ко мне. Хватая, удерживая, прижимая к себе, по-прежнему ревниво, с двух сторон. Если бы не печальный повод, такое трогательное единодушие смотрелось бы мило со стороны Уилла и Филиппа.
– Я в порядке, – твердо отрезала я, стряхивая капли крови на пол. – Это всего лишь царапина.
Филипп, словно опомнившись, разжал руки, разрывая свои объятия. И отступил на шаг, глядя на меня во все глаза. Так по-больному, будто сам был раненым животным перед дулом охотничьего ружья. На мгновение, мне даже
– Что ты натворил? – Уилл воспользовался случаем и крепче сжал меня в своих руках.
Он осторожно усадил меня на стул и встал рядом. Вытащил из кармана идеально чистый белый платок и перетянул крепко мою ладонь, чтобы остановить кровь. А потом перевел искрящийся немного по-детски, будто не верящий до конца, взгляд на Филиппа.
– Ты… ты понимаешь, что мог ее убить? – голос Уилла прозвучал нервно, звеняще.
Он разнесся по всему обеденному залу так громко, что Филипп вздрогнул, будто по нему прошлись кнутом. Ничего не ответил, лишь сжался, переводя затравленный взгляд с меня на Уилла и обратно. Я сглотнула, понимая, что это правда. Как бы я ни оправдывала Филиппа состоянием аффекта в ревности, но он… поднял на меня руку. Вернее, поднял ее на Уилла, а вместо него подлезла я. Но это не меняло ситуации. Того, что Филипп был готов убить.
«Убить за меня? Меня же саму…» – я горько усмехнулась своим мрачным мыслям и потрогала платок. А потом встала и покачала головой, когда Уилл, будто верная собачонка, бросился ко мне.
– Не надо. Я должна сама с ним поговорить.
По красивому лицу Уилла пробежала тень. Было видно, он не хотел оставлять меня наедине с Филиппом. Вот совсем не хотел. Но я покачала головой.
– Выйди ненадолго, Уилл. Пожалуйста.
– Да, конечно, Элион.
Уилл подчеркнуто тихо закрыл за собой дверь, когда вышел. А я… осталась наедине с тем самым человеком, которого любила больше жизни. Которого прощала за любые ошибки. Жертвой которого я, в итоге, стала сейчас сама.
– Я не хотел, Элион! Прости! Если бы я знал, что ты бросишься на кинжал, я бы никогда… – Филипп перехватил мою перевязанную руку и прижался к ней горячими губами.
Я стояла неподвижно и равнодушно смотрела на него, ожидая, когда Филипп умолкнет. Хотя, если честно, это равнодушие дорого мне давалось. Очень дорого. Мне хотелось потянуться навстречу Филиппу. Обнять его, разрыдаться на груди. Признаться, что мне больно и страшно и попросить прощения. Вернуться с ним домой и…
«И оказаться в еще худшем плену, чем была до сих пор? В руках его отца к которому тебя потянуло? Ну уж нет, девочка! Только разумный подход поможет спасти честь и жизнь», – строго сказала себе я и, тяжело вздохнув, отобрала у Филиппа руку.
– Ты виноват, Филипп, – мои слова снова падали так же тяжело, как камни с обрыва. – Ты не имел права вообще доставать кинжал. И угрожать им безоружному человеку. Этим ты подверг опасности меня. Сам это увидел. Потому что я не допущу, чтобы кого-то убили по моей вине. А дети, Филипп? Ты подумал о детях? Или в пылу ревности тебе было плевать, что они все это могли увидеть? Или пострадать и сами? Ладно наша дочь, она еще совсем маленькая, но Маркус уже делает
Я полосовала словами Филиппа без жалости. Даже с удовлетворением, видя, как он вздрагивает от каждого слова. Словно стоит на площади у позорного столба, и плеть палача проходится по его спине.
– Твое счастье, что Агния их увела. И они ничего не видели. И были в безопасности. А так бы я тебя никогда не простила, Филипп.
– У меня есть шанс заслужить твое прощение, Элион? – Филипп медленно склонил голову и опустился на колени.
Я сглотнула, уставившись на него. Не ожидала от мужа подобного поступка. Филипп всегда отличался неимоверным упрямством и гордостью. Его и под пытками не поставить было на колени перед кем-то. А тут… он опустился на них по доброй воле.
– А у меня? – Горько усмехнувшись, проговорила я. И умолкла.
– Не знаю, Филипп. Я подумаю над этим, – не стала кривить душой я.
И все-таки не смогла удержаться. И потянулась к нему. Робко, словно девчонка, впервые влюбившаяся в парня. Мои пальцы коснулись щеки Филиппа в нежном прикосновении. Он сожмурился так, словно я причинила ему либо величайшее страдание, либо наслаждение. Филипп так и не открыл глаз. А я, пользуясь тем, что он не видит, наслаждалась сама. Краденой лаской. Когда мои пальцы поползли выше и запутались в его темных волосах. Я слегка натянула за них, заставив Филиппа послушно откинуть голову.
– Открой глаза, – мой голос прозвучал тихо, но угрожающе, и я дернула за них сильнее, ресницы Филиппа взлетели вверх, и наши взгляды встретились.
– Открой глаза, – мой голос прозвучал тихо, но угрожающе, и я дернула за них сильнее, ресницы Филиппа взлетели вверх, и наши взгляды встретились. – Тебе придется очень постараться, если захочешь заслужить мое прощение за подобное поведение.
Мой тон прозвучал хищно. Опасно. Словно угроза в этом зале сейчас исходила уже не от Филиппа, а от меня. Он быстро кивнул. И его губы изогнула неуверенная улыбка.
– Клянусь, моя Элион, я пойду на все, чтобы вернуть тебя. Даже если ты разлюбила меня и у тебя появился другой! Клянусь! – прошептал он пылко.
Филипп снова перехватил мою забинтованную руку и прижал к своим губам. Так сильно, что ладонь прострелила короткая вспышка боли. Я отшатнулась от Филиппа, не сводя с него пронзительного взгляда, выдернув руку из его цепких пальцев. Меня напугала его излишняя горячность… больная одержимость, которая светилась сейчас на донышке зрачков Филиппа. Словно только сейчас он почувствовал, что может потерять меня навсегда. Если… уже не потерял.
– Я ушла от тебя, забыл? – отрезала я, прижимая к груди перебинтованную руку и пытаясь перевести сбитое от волнения дыхание.
Я ожидала чего угодно от Филиппа. Новой вспышки гнева или хлесткого обвинения, но… вместо этого он лишь опустил голову еще ниже, не двинувшись с места. Он так и стоял на коленях. Гордый, но не сломленный. От Филиппа сейчас веяло обреченной покорностью. И я не знала, что с этим делать! Как прогнать его так… чтобы не разрушить те хрупкие остатки доверия, что еще остались между нами?