Попадать, так с музыкой
Шрифт:
— Хмель, обыщи ее. Семен предупреждал, что она может быть опасна, — скомандовал поручник.
Хмель подошел ко мне и не столько обыскал, сколько тщательно облапал всю сверху донизу.
— Ничего, пан поручник, никакого оружия нэмае.
Они не знают, что я сама оружие. Это вселяет надежду.
— Отлично, тогда, Федор, давай сюда лошадей, погрузим продукты, сколько сможем, и эту девку. А машину сожжем. Пусть москали побегают.
— Простите, — решила вмешаться я. — Может, не надо меня к этому пану Кшиштофу? Может, мы
Было так, будто все трое сидели на концерте Михаила Задорнова. Мужики захохотали, а поручник, мерзко улыбнувшись, спросил:
— И что же ты, курва московская, можешь предложить нам такого, что мы не смогли бы и так отобрать у тебя?
Я практически уже кипела от адреналина, поэтому, еле сдерживаясь, почти пропела:
— Я могу предложить вам ваши жизни и здоровье.
Они изумленно вытаращились на меня и сделали то, что я от них и хотела, — обступили меня с трех сторон. А за спиной у меня был грузовик.
Когда-то, еще в первый год занятий боевым самбо, тренер, отвечая на наши подначки, сказал, что покажет прием, которым можно завалить сразу трех человек. Мы, естественно, не поверили. Тогда он поставил одного справа, одного слева и одного прямо перед собой. И одновременно выбросил вправо и влево две ладони, наметив удары по горлу, а перед собой ударил ногой. На это мы заорали, что сначала надо всех противников так расставить, а потом еще попросить, чтобы они подождали, пока мы проведем прием. Тренер рассмеялся и согласился, но сказал, что прием все равно будем оттачивать, поскольку он может пригодиться и в других ситуациях — например, при неполном числе противников, то есть при двух или одном. Таким образом, мы целых три месяца ставили этот тройной удар, пока он не пошел на уровне подсознания.
Поэтому я неожиданно для них выбросила вправо и влево две ладони ребрами, а стоявшего прямо передо мной поручника изо всех сил ударила ногой в пах. Все трое тихо и мирно легли на землю. А у меня в голове встала какая-то мутная пелена, какая-то необъяснимая жестокость. Я наклонилась к этим нелюдям и в первую очередь сломала каждому оба указательных пальца. Когда очухаются, то у них будет чем заняться. Немного подумала, вспомнила кое-какие ужастики, вытащила у одного из них нож и царапнула так, чтобы потекла кровь, но не сильно. Этой кровью намазала себе лицо, в первую очередь около губ. Потом из сумочки достала черный карандаш и подрисовала себе большие круги вокруг глаз. Так что, когда эти обормоты стали подавать признаки жизни, на них уже смотрело лицо с кровью на губах и почерневшее от злобы.
— Ну что, мужички? Не захотели по-хорошему. Будем по-плохому. С кого мне лучше начать?
У всех троих штаны моментально промокли. Значит, подействовало.
— Или расскажете все, что спрошу? Тогда еще поживете.
— Расскажем, расскажем! Только отойди, упырь проклятый!
— Ладно, я вас тут оставлю на часок и побегаю. Заодно аппетит нагуляю. А вы подумайте, что будете мне говорить, чтобы я не стала харчить вас прямо тут.
Глава 10
На
Действительно, вскоре я добежала до знакомого шлагбаума. Часовой лишь взглянул на меня и не рискнул останавливать. Только нажал кнопку тревоги. Выскочил дежурный наряд, а на крыльце штаба появился Сергей. Меня уже била истерика, но я еще сумела внятно сказать, что там, на дороге, грузовик с убитым Рафизом и с бандитами и где-то там, рядом, в перелеске, могут быть лошади. Сергей отдал команду, и целый взвод стал запрыгивать в грузовик. А я проскрипела:
— Сергей, мне срочно нужны два ведра холодной воды и чистая простыня.
Он посмотрел на меня, что-то сообразил, крикнул старшину, после чего спросил:
— Может, лучше водки?
— Вода и простыня!
Подошел старшина, получил задание и через несколько минут вернулся с ведрами и простыней. Я потащила его в закуток, где офицеры иногда принимали душ. Там, не стесняясь старшины, разделась догола и скомандовала:
— Товарищ Пилипчук, лейте на меня первое ведро.
Он вылил. Я немного потерла лицо и тело руками.
— Теперь второе.
Получила второе. Истерика отошла. Завернулась в простыню, тщательно растерлась и почувствовала, что возвращаюсь к жизни.
— Спасибо, товарищ Пилипчук. Теперь я сама.
Старшина, покачивая головой, ушел, а я оделась и практически пришла в норму. Потихоньку пошла к штабу и села на ступеньки. Минут через двадцать пришли обе машины. Бандитов потащили в дом, а Сергей подошел ко мне:
— Как ты, Аня? Успокоилась?
— Почти. И у меня небольшая просьба. Ты сейчас будешь их допрашивать. Разреши, сначала я к ним подойду. Может, тогда они будут с тобой поразговорчивее.
Сергей задумчиво на меня посмотрел, потом сказал:
— Ну, раз ты их задержала, то почему бы тебе и не поприсутствовать? Заходи.
— Зайдем вместе. Только я хочу попросить — ты на меня смотри с некоторым страхом и говори робко. Потом объясню.
И мы вошли.
— Ну что, мужички. Поговорим? А то завтрак скоро.
— Уйди, злыдня! Пан начальник. Пусть она уйдет. Мы усе скажем.
— Скажете, конечно, скажете. А то товарищ старший лейтенант мне пожалуется. Так, товарищ старший лейтенант?
— Так, сударыня. Конечно! Вы только не нервничайте, умоляю, а то будет опять, как в тот раз. А нам они живые нужны.
Ну, артист, с ходу понял и точно подыграл! Я еще раз кинула на бандитов кровожадный взгляд и вышла.
Сергей последовал за мной, давясь от смеха. Постоял, успокоился и подошел ко мне.
— Что ты там с ними в лесу сотворила?
— Да ничего особенного. Сломала им по паре пальцев, чтобы в носу не ковыряли, а потом изобразила из себя упыря. Помнишь, когда я прибежала, на лице была кровь. Это их кровь.