Попала...Попала! Попала!!!
Шрифт:
Глава 27
Вечное одиночество, и, кажется, уже вечная жизнь. Плен разума день за днем. Это могло свести с ума, или же сделать философом. Старый князь предпочитал рассуждать. В его жизни было много всего: войны, жены, дети, любовницы. И, увы, он мало чем гордился. Войны, даже победоносные, несли в себе массу жертв. Жены редко любили его. Дети же… Это была отдельная, и очень болезненная тема для старика. Если он сам и любил кого-то из своих женщин, то легко мог отбросить эту любовь, коли того требовала судьба. Так или иначе, женщины всегда были для старого князя лишь плотью. Но дети…Они несли его кровь. Были
А ведь в этом мире осталось еще два его ребенка. И тсарый князь готов был на все, ради их защиты. В прошлый раз он невольно дал Сэй — так называемой Катерине — зайти слишком глубоко в его мысли, и увидеть то, чего она видеть была е должна. Однако, теперь этого не повториться.
— Добрая ночь, Катерина, — поприветствовал старый князь девушку, вторгнувшуюся в его сознание, — Вы печальны? Отчего?
Катерина промолчала. И, самое странное, сегодня старик не смог прочесть ее, хоть она и находилась в его сознании. Видимо, Сэй тоже училась, и похоже, их игра могла наконец стать интересной.
Однажды, мне уже удалось это. Проникнуть в самый укромный уголок сознания старого князя, увидеть то, чего я не должна была видеть. После этого, уверена я, старый князь будет на стороже, и все же, сегодня я снова должна попробовать…
— Добрая ночь, — вежливо ответила я на приветствие.
Старый князь улыбнулся мне. Такой печальной улыбкой старика. Конечно же, он знал, зачем я здесь. И все же, мне надо было спросить его. Для начала, хотя бы попросить… Но голос не повиновался мне. Я не могла. Не могла попросить…
— Расскажите мне, — потребовала я вместо того.
Продолжать не было смысла.
Старик знал. Знала и я. Но, между тем, вопрос его был сатиричен и притворно-вежлив.
— Что же вы хотите услышать, моя дорогая Катерина? У меня была долгая жизнь, полна событий, и я могу рассказать Вам о чем угодно.
Я молчала. Молчал и старый князь. Он прочел все во мне, я же хотела прочесть все в нем.
— Мой сын Герберт, — улыбнулся уголкам рта старик.
Это было даже забавно. Я знала, что он не улыбается. И его здесь вообще нет. Я нахожусь в его пустом сознании, и сама являюсь не более чем сознанием. И оба мы слишком долго были пустотой, чтобы не понимать друг друга, и чтобы не иметь возможности бороться.
— Вы знаете, кто стоит за убийствами, происходящими в Сэн-Тубр?
— В замке происходило много убийств, — ответил князь.
Я промолчала на его сарказм. Много убийств…Это было правдой. Картинки, не очень четкие, и несколько искаженные нежеланием старого князя говорить со мной, поплыли у меня перед глазами. Кровь на полу. Чей-то палец в стакане. Вырванный клок волос… Да, в замке происходило многое, но отчего-то мне казалось, что большинство образов князь показывает мне специально, чтобы напугать и, еще лучше, выгнать из своего тела. Однако, я знала старый добрый прием. Если человека попросить не думать о чем-то, то он непременно об этом подумает.
— Ваш сын говорил мне, что есть одна очень важная причина, по которой он непременно хочет расследовать эти убийства, — аккуратно сказала я.
И тут же тело женщины, изрезанное ножом, мелькнуло перед нами.
— Кто это был?
Мой вопрос заставил старика разозлиться.
— Это не ваше дело, Катерина, — сказал он.
Но я лишь подошла ближе к образу старого князя. Боль. Страдания. Я чувствовала его эмоции. Кто же эта убитая женщина? Жена? Любовница?
— Это мать Герберта, — неожиданно сказал старик.
Я удивилась его словам. Не думала, что он расскажет это так быстро. Впрочем, раз я видела этот образ…Мы оба знали, что догадаться было не так уж и сложно.
— Ее убили так же, как убивали фрейлин сейчас? — спросила я.
Старый князь кивнул.
— А Герберт?
— Он знал, — в голосе князя проскользнула боль и нечто, очень похожее на сожаление, — Мальчику не повезло. Это он нашел тело матери.
Все внутри мен перевернулось. Герберт испытал в детстве такое, о чем он никак не мог забыть. И мне было страшно подумать о том, как это могло повлиять на него в будущем.
— Вы ошибаетесь, — сказал мне старик, — Мой сын не мог быть убийцей. Не тогда, не сейчас.
Это было грустно. То, как сильно этот человек пытался защитить своего сына, и то, как он пытался оградить его от всего, даже будучи в этом парализованом теле.
— Ведь это и есть настоящая причина, почему княжеский трон перешел Владу? — мягко, стараясь скрыть все то, что кипело во мне, спросила я.
— Нет.
Ложь. Я чувствовала ее. Весь мозг паралитика был полон лжи.
Только не сейчас. Не когда мне необходимо было узнать, кому я отдала сердце!
Я расширилась. Выросла. Затмила его сознание. Не знаю, как это вышло у меня, ведь на тот момент мой самоконтроль был практически исчерпан, но, видимо, гнев давал мне иные силы. И я увидела. Самый страшный секрет старого князя. Тайну, с которой тот жил долгие годы. Убийство, которое старик не совершал, но принял на себя.
В голове паралитика я видела девушку с каштановыми волосами. Ее улыбку. Ее глаза. Ту. За которую меня все так хотели принимать… И я видела Герберта. С ней. А потом… Потом я видела, как Герберт держит на своих руках ее окровавленный труп. А в руках у ее (моего) любимого был тот самый серп, которым убийца совершал свои кровавые ритуалы над фрейлинами.
Глава 28
Барон Герберт Сэмпор фон Тубр, третий старого сын князя замка, носил в замке имя «грустный принц». Оно было дано ему отчасти из-за его печальных глаз, отчасти из-за не в меру рассудительного и спокойного для мальчика его возраста характера, но, в большей степени, Герберта так звали от того, что в самом раннем детстве ему пришлось пережить нечто, что невозможно забыть за всю оставшуюся жизнь. Будучи еще совсем маленьким, он, п обыкновению, зашел в комнату маменьки, дабы пожелать ей спокойной ночи. Это был ритуал, и Герберт очень любил его. Ему нравилось, какая красивая его мама с ее длинными, распущенными на ночь волосами, он любил слушать ее сказки и предания из далеких стран, где она родилась, и мама, единственная из всех, относилась к Герберту как к обычному ребенку, а не как к маленькому претенденту на престол. Наверное, это было от того, что бедна женщина была единственным человеком, который действительно любил Герберта.