Попасть в сказку и не выйти замуж? Книга 2

Ветреная Инга

— А про меня сказка есть? — с надеждой спросил Костя.

— Не знаю, — честно ответила я — Мне как-то не попадалась.

— Повезло! — с завистью протянул Горыныч. — В полон не брали, головы не рубили, живи да радуйся!

— Звучит, как тост! — провозгласила бурлящее во мне вино, и мы снова усугубили.

— Маща, — приблизившись ко мне, громко зашептал мне на ухо Разбойник. — А щто это за щтри щбогатыря с щтобой щприбыли? Они щтебе щкто?

— Любомир, Тихон

и Святояр? — чуть криво прищурилась я.

Мир вокруг меня был прекрасен, меня окружали лишь родные и любимые лица, и еще не менее любимые морды, тепло, забота и веселье.

— Так, в перспективе, женихи, — мне, вдруг, жутко захотелось похвастаться, и я решила себя порадовать.

— В щмужья щтебе щнабиваются? — допытывался Соловей, Горыныч и Костя сидели молча, но слушали при этом очень внимательно.

— В мужья не набиваются, пока только в женихи. Зачем спешить? — хихикнула я. — В качестве невесты меня и так много! Хотя один отчаянный предлагал пожениться, не сходя с лесной полянки.

— Отказала? — улыбнулся Костя.

— Нет, предложила не спешить и еще подумать, — смеялась я.

— Щзачем? — не сдавался свистун.

— Ну, мало ли, как жизнь повернется? — развела я руками. — Вдруг мне понадобится широкая спина, чтобы с сыном за ней спрятаться? А тут у меня их аж целых три!

— Это не стены, так, стеночки с прорехами! — фыркнула средняя голова Горыныча.

— И ты также думаешь? — раскисла я и для успокоения себя залпом выпила содержимое своего бокала.

Мир покачнулся, но устоял. Я повернула голову направо и поняла, что практически лежу, облокотившись на довольно надежное плечо Константина, или это меня так вино решило подбодрить? Мол, нечего, Маша, унывать, вон вокруг тебя какие хлопцы с мощным скелетом, и, особенно, плечевым поясом.

— Мария Васильевна, Вам нехорошо? — в голосе секретаря послышалось явное беспокойство.

— Да обрыдаться, как мне хорошо! — встрепенулась я. — Вы мне лучше, соколики, расскажите, что от нас с Ваняткой Кощею нужно?

— Не знаю, — тихо ответил Костя.

— Врешь, поганец! Знаешь, но не говоришь! А я вот, всю голову сломала, даже предположений нет никаких. Хорошо, что на контакт идет, теперь хоть не страшно! — возмущалась я.

— А щты его, щчто ж и не щбоишься? — влез Соловей.

— Не, ну, внешность у него впечатляющая, и взгляд, аж до печёнок пробирает, но в остальном очень даже интересный, и, самое главное, вменяемый мужчина. А от ужинов с ним одна сплошная польза будет. Похудею, может, от страха.

— Зачем? — искренне удивился Горыныч.

— Чтобы для тебя стать не вкусной, и ты меня не слопал, — решила я не вдаваться

в тонкости женского самозагона.

— Мария Васильевна, то, что Вы не боитесь нашего государя — это уже половина успеха! — обрадованно сообщил Константин.

— Расскажи! — толкнула я в плечо парня.

— Не могу! — пряча глаза, ответил секретарь.

Мир начал кружиться в неторопливом вальсе, получалось красиво.

— Ну, хоть намекни! — положив Косте на плечо голову, попросила я.

— Не могу! — не отрывая от меня печальных глаз, ответил Константин. — Прости, действительно, не могу. Спрашивай, о чем хочешь, только не об этом.

Это он зря так сказал, если надеялся на мое нетрезвое состояние, то напрасно. Мозг уже неспешно перебирал темы, которые мне интересны.

— А почему у вас женщины такие замотанные ходят? Традиция? — поддержала я свой пьяный имидж резкой сменой темы разговора.

— И традиция тоже, — ответила правая голова Горыныча.

— Я у тебя и не спрашивала, — обиженно оттопырив нижнюю губу, ответила я.

— Почему? — опешил от моего откровенно-хамского поведения дракончик.

— Нежелание тактильного контакта, говорит об отсутствии доверия и уважения к собеседнику, — пустилась я в нравоучения и, повернувшись к Соловью, спросила: — Ты меня уважаешь?

— Уващжаю!

— И я тебя, — чмокнув разбойника в щеку, ответила я. — И мне кажется, это прекрасный тост.

Соловей бодро разлил вино по бокалам, и мы вдвоем, чокнувшись, вновь выпили.

— Можешь меня потрогать, — величественно разрешила левая голова.

— Уже не хочется! — также величественно икнула я.

От моего нахальства Горыныч завис.

— Я настаиваю! — напряженно проговорила средняя голова.

— Ни в коей мере не желаю нарушать Ваше внутреннее пространство! — нацепив на себя воображаемую корону, отнекивалась я.

— Я требую! — рычала на меня правая голова.

— А кто ты такой, чтобы от меня чего-то требовать?! — добавив воинственного рыка, спросила я.

— Да я сейчас тебя в клочья порву! — пуская дым из ноздрей, угрожал динозаврик.

— А трех шкурок не жалко? — издевалась я. — Или слово Кощея тут пустой звук?!

Горыныч, уже оскалившись, примерялся, как бы меня поудобнее разорвать на три части, при этом несильно забрызгать пол и стены кровью, вдруг резко остановился, как будто о невидимую стену ударился, и покосился на секретаря. Я тоже перевела взгляд на Костю, он смотрел на меня с изумлением.

— Ну, что скажешь? — пыталась я ускорить события.

— А почему я должен что-то говорить? — нахохлился Костя.