Поправка курса
Шрифт:
Мэри уехала на виллу. Работа на образ: скромная юная девушка, всецело посвященная синематографу, не может оставаться на ночь у мужчины, пусть даже и барона. Вся жизнь — иллюзия, главное, выбрать правильную иллюзию. Чтобы не было мучительно больно за бессмысленные грёзы. Пусть грёзы будут со смыслом!
Октябрь, нынешний октябрь в Крыму стоит иного августа в Санкт-Петербурге: тепло и солнечно. В ноябре уже не так, в ноябре осень всерьез, холодная, промозглая, скучная, но у нас пока октябрь. Радуемся.
Я посмотрел на грибную делянку. Шампиньоны, осенние крымские
Ага, ага, ага. На чудо надейся, а сам не плошай. Он и не плошает, Исаак Абрамович. Недавно на пять тысяч купил привилегированные акции нашей электрокомпании, а до того вложился в «Пегаса». Не то, чтобы уж очень крупно, но, с учетом перспектив, он заткнет за пояс и харьковских, и одесских светил.
И тут показался доктор. Был он грустен, задумчив и даже напуган.
— Что-то случилось, Исаак Наумович?
— Да вот… Думаю, идиотская шутка, но… — он протянул конверт. Обыкновенный конверт, такие продаются везде, да вот хоть у Синани, рубль — пятьдесят штук. Налепил марку — и посылай хоть во Владивосток. Но этот конверт был без марки.
— Внутри… — сказал Альтшуллер.
Я отогнул клапан, достал листок. На самой обыкновенной бумаге самым обыкновенным пером самыми обыкновенными чернилами было написано: «Положите пятьсот рублей в урну рядом со скамейкой Чехова этим вечером. Если не сделаете — ваша дочь умрет в страшных мучениях».
Однако!
— Как вы получили это письмо? Марки-то нет!
— Кто-то бросил в почтовый ящик.
Альтшуллер принимал на дому, и ходили к нему многие. Кто-то и подбросил. Нет, я догадывался, кто. Даже не так — знал, кто. Просто не хотел торопить события: известный враг наполовину обезврежен. А пришлют неизвестного — опять морока. Но делать нечего.
— Видите, доктор, некоторые буквы чуть-чуть размыты? Нет, нет, не трогайте. Булька хоть и не ищейка, но нам поможет.
Мы сели в коляску Альтшуллера и поехали во «Францию». Доктор нервничал, но старался держать себя чинно и благородно.
— Мы к Синани? — спросил он, когда мы остановились перед «Русской избушкой».
— Нет, не будем тревожить Исаака Абрамовича. Но тут рядом.
Рядом — это заведение Роффе. Пресные и морские ванны. Но нам нужны не ванны. Нам нужен Валерий Николаевич.
По вечернему времени посетителей нет.
— Здравствуйте, здравствуйте, — поднялся Никитин. — Пришли так, или желаете брать ванны?
— Деньги принесли. Пятьсот рублей, — ответил я.
— Принесли… Позвольте, какие пятьсот рублей? Кому?
— А вот сейчас посмотрим.
Я достал конверт, развернул и дал понюхать Бульке.
— Ищи!
Искать долго не пришлось: Булька подбежал к Никитину и, как бы резвяся и играя, ухватил его за ногу чуть повыше щиколотки.
Ухватил и ухватил. Крепко. И не захотел отпускать.
— Чего это он? Уберите собаку!
Я неспешно подошел к столу, на котором лежала конторская книга.
— Чернила — похожи, перо — похоже, а почерк — очень похож. Смотрите, и здесь, и в письме буквы «р» и «б» написаны одинаково, обратите внимание на завиток, — показал я Альтшуллеру.
— Да… Да, похоже…
— Настолько похоже, что можно говорить об идентичности.
— Но зачем? Валерий Николаевич, зачем?
— Это не я! Вы ничего не докажете? И уберите собаку, наконец!
— Не я — что? Что «не я»?
— Ничего!
— И мы не собираемся никому ничего доказывать. Нужды нет.
— Тогда что вам нужно?
— Лично мне — успокоить доктора Альтшуллера.
— Ну, успокоили, и что?
— А вот, — я сел за стол, обмакнул перо в чернильницу и написал на листке бумаги, диктуя себе вслух: «Я, Никитин Валерий Николаевич, получил от агента М. пятьсот рублей за сведения об организации „Прометей“, членом которой состою, в чём и даю данную расписку. Дата, подпись».
— Что за ерунда? Какие пятьсот рублей?
— За деньгами дело не станет, — я достал бумажник и выложил пять сторублевых купюр. — Извольте получить.
Я помахал листком, чтобы чернила окончательно высохли.
— Смотрите, буквы «р» и «б» — копия тех, что в конторской книге. И подпись господина Никитина, может, и не идеальна, но для Аспида сойдет. Вы, господин Никитин, ведь знаете, как поступает Аспид с предателями? Это ликвидатор у них, в «Прометее», по кличке Аспид. Ненавидит чиновников, особо ненавидит охранное отделение, но пуще всего — предателей. Их он казнит особым лютым способом… впрочем, к ночи рассказывать не буду.
— Это… Это подло!
— Ага! А похищать девочек — не подло? Я, Исаак Наумович, навел справки. Действительно, это сын почтенного купца Николая Сергеевич Никитина. Был в подозрении по поводу похищения Тани Куташовой, дочери известного адвоката. С адвоката потребовали выкуп. Он заплатил, но девочку так и не вернули. Она пропала. Среди прочих подозревали Валерия Николаевича. Но доказательств не нашли. Однако Николай Сергеевич Никитин сына своего знал, и потому велел никогда более на пороге своего дома не появляться. Как он оказался в Ялте — отдельная тема. Но, видно, старые повадки неискоренимы. Похищать девочку ему не с руки — Ялта город маленький, такое незаметно не провернуть, тем более в одиночку. А денег хочется. Вот он и пошел на компромисс: напугать. Ну, попугал. А теперь я его напугаю. Завтра утром эту расписку получит Аспид. Так что сроку у тебя, малой, двенадцать часов. Беги, Никитин, беги!
— Я-то убегу, — внезапно успокоившись, сказал Никитин. — А вас всех ждет гибель. Не сегодня, может быть даже не завтра, но неизбежная гибель. А девочка жива и здорова, не волнуйтесь. Её удочерили порядочные люди. И я, конечно, никого похищать не собирался. Просто срочно понадобились деньги.
— Так берите, — ответил я. — Булька, идем.
Булька нехотя отпустил ногу Никитина. Так весело играли…
— Нет, он не бандит, Никитин. Он анархист. Идейный, — рассказал я доктору на обратном пути. — Поэтому я и дал ему двенадцать часов. Пусть бежит.