Попутчик, москвич и водитель
Шрифт:
– Чего и школы у них имеются?
– Вот на счёт этого не знаю, как то не интересовался. Но можем у Драпа спросить, если тебе так надо. Кстати, а тебе не всё ли равно, есть у них школы или нет? На хрена тебе это?
– Как на хрена? Ты чего, Владик? Мы же с тобой люди из того времени, где всё было на много культурнее. Может я, когда совсем ничего делать не смогу, пойду туда учителем работать. Что ты, понимать же надо.
– Прости, не подумал о такой возможности.
– Спроси, если не сложно. Только сделай это осторожно, чтобы он не заподозрил чего нибудь нехорошего. Мало ли подумает ещё, что мы чего то там плохое сделать хотим.
– Окстись, дядя Стёпа. Это тебе не у нас, где в родную школу без пропуска не попадёшь и на каждом углу всем педики мерещатся. Здесь всё на много проще. Если чего то заподозрят, сразу отчикают то место, с которым у тебя проблемы. Уж поверь мне на слово, я подольше твоего тут шатаюсь.
– Ну раз так, тогда спрашивай.
– Слышь Драп - обратился я к безмятежно шагавшему шагах в пяти, впереди нас, другу, - тут дядя интересуется. Ты читать умеешь?
– А чего это вдруг, его забеспокоила моя грамотность?
– Да говорит, если у тебя с этим трудности, мог бы помочь научиться.
– Умею. Спасибо, научили уже. Медленно конечно, но, если никто торопить не будет прочитаю всё, что попросите.
– А где научился этому?
– спросил Драпа, Степан.
– Так, где же ещё, дома конечно. Родители сами этому должны учить своих детей. Что, соседям такое ответственное дело будешь перепоручать?
– Твоя правда, на соседей надежды никакой. Вот и я ему об этом говорю, а он не верит - подвёл я черту под разговором, но тут же попросил приятеля: - А ну ка притормози!
– Чего ещё?
– недовольно спросил меня, житель промзоны.
– Пацана видишь?
– Ну и что с того? Это что, твой внебрачный сын?
– спросил меня Драп, чем вызвал изумление на лице дяди Стёпы.
– Ага, сдался мне такой сынок. Помнишь, где ты портки свои менял? Это те кусты, где тебя этот хороший мальчик застукал с голым задом.
– Точно! Он, гадёныш! Всыпать бы ему, за любознательность, да боюсь родители возмущаться будут.
– Подожди, я ему сейчас моральных пендалей пропишу. Вы вперёд идите, только не быстро, чтобы успел догнать вас, а я с ним побеседую, по своему.
Выждав, когда осёл и Драп с дядей оторвутся шагов на двадцать, лёгкой походкой подошёл к мальчугану, чего то делающему в зарослях травы.
– Привет!
– добродушно поздоровался я с ним.
– Заработать хочешь?
– Хочу - даже не поинтересовавшись,
– Ляльку позови. Скажи жених пришёл, хочет день свадьбы назначить. А я тебе за это вот, три медяка дам - протягивая несколько чешуек ребёнку, попросил я его.
– Пять - твёрдо назвал он цифру.
– Чего пять?
– спросил я не разобравшись, на сколько хитёр этот белобрысый ангелочек.
– Пять медяков дашь, тогда позову - серьёзно заявил малыш.
– Вот же сучё...
– вырвалось у меня, но я вовремя успел перехватить фразу.
– Вот же какой умный мальчик. Ну что же, пять, так пять. Для дела ничего не жалко. Иди давай, зови Ляльку. Только громко кричи. Так, чтобы все слышали. А я здесь вас подожду.
– Я громко орать умею - засовывая медяки куда то под рубаху заорал малыш на бегу и ещё громче: - Ляляка! К тебе жених пришёл! Мама! Где она?! Тут к ней жениться пришли!
Хочется надеяться, что моя маленькая месть не отразиться на состоянии здоровья мальчика, но послужит ему хорошим уроком. Не стоит верить всему, что слышишь и не обязательно всем сообщать о том, что видишь.
Своих спутников догнал уже на спуске, на том самом, с которого можно было рассмотреть всё, что творилось на территории, с чьей то лёгкой руки, прозванной здесь промышленной зоной. Вид, открывавшийся внизу и меня, человека, сумевшего уже по достоинству его оценить, снова заворожил, чего же тогда говорить о Степане, увидевшем этот муравейник впервые.
– И это называется промышленной зоной? Какой ужас - очень тихо, так чтобы его не расслышал житель этой части Корабельного, сказал слесарь.
– Ну, я бы не стал так придирчиво относиться к людям, такое продолжительное время двигавшимся в бездну хаоса, но сумевшими найти в себе силы и остановиться у самого края пропасти, не превратившись при этом в рабов обычной деревянной палки - в очередной раз не согласился я с пессимистическим настроением товарища.
– Владик, мне не до смеха. Посмотри сам внимательно, на всё это и ты поймешь, что нам здесь хана - еле сдерживая стон, вымолвил работник одного из машиностроительных предприятий, сумевшего выстоять во времена затяжного кризиса.
– Да ладно старик, не отчаивайся ты так. Я же с тобой, да и аппарат твой никуда не делся. Запустим его и будем двигать прогресс в массы.
– Молод ты ещё очень, вот и смеешься, когда плакать надо. Ну ничего, будет у тебя ещё время осознать произошедшую с нами катастрофу.
– Да её я давно уже осознал, только плакать мне всё равно почему то не хочется. Прав ты дядя Стёпа, всё, наверное, от того, что я ещё молод, как ты сказал, очень. Но мне это нравиться, быть молодым и весёлым, несмотря ни на что. И плевать я хотел на то, что тут машины не ездят, и телевизоры не продают.