Попытка не пытка
Шрифт:
— Я уже тебе русским языком говорил — мой отец не эпилептик, не шизофреник и не псих. И если ты еще раз себе позволишь… Я тебя…
— Ладно, ладно, не позволю, — поспешила я заверить молодого человека, зная уже, какими неуправляемыми в приступе внезапной ярости становятся члены их идиотской семейки.
Вот угораздило меня связаться с придурками! Но делать нечего, надо выполнять работу до конца, раз уж взялась.
И потом все равно с поезда на ходу не спрыгнешь, а он как-никак везет меня по направлению к родному Тарасову.
Не исключено,
Костик все не возвращался, и я отпила пустого чая. Вдруг он там сейчас вздумает напиться с горя и вовсе обо мне забудет?
Вот Володька — тот никогда не забывает о моих просьбах, это человек уже проверенный.
…И тут Володька сказал:
— Ах, какая у тебя красивая грудь, — и, протянув руку, нежно ее погладил, а потом слегка стиснул в своей руке. — Дай я посмотрю как следует.
Я блаженно потянулась, закрыла глаза и сразу же еще больше запуталась в своих ощущениях: интересно, сплю я сейчас или все это происходит на самом деле?
Казалось, что я падаю все глубже, глубже и никак не могу достать до самого дна.
У меня сильно кружилась голова, и тело слегка покачивалось, словно я плыла по невидимым волнам — так всегда бывает в поезде.
Если сплю, то лучше пока не просыпаться. Пусть сначала у нас с Володькой все будет, хотя бы во сне. Ведь наяву все равно нельзя — мы договорились соблюдать жесткую товарищескую дистанцию, чтобы не драконить понапрасну Володькину супругу и не портить наших отношений, что случается неизбежно, когда друзья оказываются в одной постели.
А ведь во сне — все можно!
Но вместе с тем ощущение от прикосновения Володьки сейчас было совершенно реальным.
А с другой стороны, Володька никогда не говорил «ах». Да и как может нормальный мент, каким был мой закадычный дружок, так охать и ахать, даже в постели.
Володька положил мне руку на голый живот, и в этот момент случилось что-то странное.
Вдруг меня так тряхануло, словно через тело пропустили ток, и пришлось даже вцепиться обеими руками в подушку, чтобы не свалиться в бездну. Что это? Неужто такой оргазм, похожий на землетрясение, извержение вулкана и конец света одновременно? Как же мы еще после этого живы?
Я открыла глаза и сразу же увидела, что никакого Володьки рядом не было, а напротив меня на нижней полке пластом лежал совершенно пьяный Костик.
А сверху, в полном отрубе, тот самый мужик, который соблазнял меня подарками, чтобы попасть на мое место. В проходе стояла его квадратная сумка, больше похожая на ящик.
Ну надо ведь, втиснулся!
Похоже, он подловил Костика в ресторане и как следует напоил, а тот, слабый человек, не смог устоять против соблазна.
Неужели я так крепко заснула, что не услышала, как они вошли? Это же просто невозможно. Точнее, возможно, если мне что-нибудь подмешали…
Ну, конечно, чай! Как я сразу не догадалась? Подумала мельком, какая же мерзкая стала в поездах вода, но и представить
Как же мудро поступала тетя Роза, беря все с собой в дорогу заранее! Если я доживу до пенсионного возраста, то тоже буду так делать! Но доживу ли? Вот в чем вопрос.
— Что случилось? — послышался сонный голос из коридора.
— Сейчас провентилирую обстановку, — сказал Костик, приподнимая голову и с трудом ворочая языком. — Ох и напоил меня мужик! Вот напоил! Я отказывался — а он все подливал и подливал. Голова как чугунная.
И Костик снова замертво упал на подушку.
Да, как говорила Анна Пташечкина, нет мебели — и это не обстановка. Тоже мне, изображал из себя комиссара Катанью, а в самый ответственный момент сложил крылышки! Второй спутник даже не пошевелился. Видимо, это именно у него ночью «горели трубы», и он выпил оставленный на столе чай, не разобравшись что к чему.
Я посмотрела на часы — было почти три часа ночи, а точнее, следующего утра.
Моя голова была еще хуже, чем чугунная. Такое ощущение, что вместо нее на плечах болтался воздушный шарик, который в любой момент мог оторваться и взлететь.
По коридору уже быстро шел проводник, громко повторяя одно и то же:
— Граждане пассажиры, не волнуйтесь. Скоро поедем. Помеха на линии. Не волнуйтесь, ложитесь спать…
— Там один… трактор свой с прицепом на рельсах растопырил, — громко сообщил кто-то в коридоре последние известия, применив несколько ярких эпитетов.
— И что? Мужик всмятку? — поинтересовались из соседнего купе.
Мне казалось, что эти люди говорят между собой так громко, что мой шарик вот-вот лопнет. И вообще, все почему-то представлялось в каком-то искаженном виде, словно я все еще спала.
— Таким пьяницам, у которых к тому же руки не тем концом вставлены, по жизни везет. Прицеп его еле болтался и потому сразу же отцепился, а то бы вместе потащило. Говорят, на этом поезде вечно что-нибудь случается…
Судя по рассказу, мужик за рулем был настолько пьяным, что не смог одолеть рельсов и застрял посередине железной дороги, поэтому из-за него случилась вынужденная остановка.
— А и пусть бы лучше его, — отозвался женский голос из другого купе. — Я бы всех пьяниц одной веревкой связала, бензином облила и подожгла, все равно никакой от них пользы.
— Веревки не хватит, — отозвался откуда-то мужской голос. — Приедешь — своего муженька и поджигай, дура. Ну вот, теперь стоять будем, пока из Крапивинска милиция не приедет…
Костик лежал ничком, равномерно сопел и не имел ни малейшего желания отстаивать в споре честь сильнейшей половины человечества.
Я с трудом привстала, отодвинула белую занавеску с железнодорожным штемпелем и выглянула в окно. Вдоль вагона возбужденно бегали какие-то люди, но по обрывочным репликам невозможно было понять, о чем они говорили. Ругались, матерились.