Пора Познакомиться. Книга 3. Взросление
Шрифт:
И начался мой "отдых'", с утра в 6 часов беги занимать очередь в молочный, там без очереди, несмотря ни на какой живот не пустят, приобрети в восемь, как откроется магазин и ты достоишься бидон молока и бегом назад.
Дети ждут, кормить надо, да и без присмотра мало ли что, мальчишки натворят.
Не успеешь завтраком накормить уже и время обеда, Серёжа пришёл и мальчишки, во дворе наигравшиеся обедать тоже с охотой бегут.
А там на полдник что-ничто, а детям сваргань и ужин не за горами. А тут то постирушки, дети изгваздаются,
в сухую погоду грязь берут, самой сполоснуться, починить что разорванное, в общем не успеешь оглянуться спать пора, а с утра всё снова здорово.
От такого ритма у меня давление скакануло, или что не знаю, но только возвращаясь на пятый день с молоком из магазина, спешила я к детям и то ли ноги заплелись, то ли голова закружилась, но запнулась я и падать стала. И первая мысль, живот и молоко уберечь, больно дорогой ценой оно достаётся.
Я руки в локтях согнуть успела и рухнула на колени и локти, но ни животом не стукнулась, ни молоко не пролила. Зато руки и коленки в хлам. Там во дворе, рядом с котельной крошка шлаковая от угля рассыпана специально, вот меня на этой крошке упасть и угораздило.
Естественно ссаднила кожу на руках и ногах и частицы шлака кое-где в тело врезались. Известно рваные раны не так болят, как саднящие. Эта дрянь и мучает дольше и заживает медленнее.
Пришла домой, детей кормлю, раны обработала, промыла, а кожу жжёт и тянет так, что слёзы на глазах выступают.
С такими ранами у плиты возиться, не фонтан, как молодые говорят.
В общем делаю всё, а сама думаю, зачем мне это, отчего я добровольно голову в петлю всё время сую. Старшая, значит вези всю жизнь? А вместо благодарности одну козью морду строят, да недовольство высказывают. Ни одного спасибо, словно я прислуга и выговаривать мне в порядке вещей.
Что я за человек-то такой, что всем дозволяю собой помыкать,
и главное знаю сестрицу, как облупленную, а позволяю вновь
и вновь, садится на шею. В общем решила, всё, хватит. Пока
до ужина суть да дело, вещички собрала.
Дождалась Надежду с работы, подхватила вещи и Женьку и говорю, всё, я ушла к дедушке. Она что-то пытается сказать, но у меня мрак перед глазами, уши как воском залиты и только одно направление в голове, к деду. Так и ушла.
Иду и размышляю по дороге, нет во мне твёрдости, нет способности от хамства загораживаться и ведь не только с роднёй, но и на работе.
Сколько раз на мне мои работнички ездили в прямом смысле слова. Хреновый из меня начальник-то, слишком податливый и жалостливый. Ведь сколько раз им на уступки шла, за них работу справляла, домой съездить не только в отпуск позволяла, а в ответ что получала? Наверное эти боль и обида меня заставили себя жалеть, ишь разнюнилась.
Нет, говорю себе, хватит жалости, а то идёшь и сопли в кулак собираешь, возьми себя в руки немедленно, хуже было, вынесла, а это так, мелочи, пройдёт.
В общем пока дошла и пореветь и успокоиться успела.
Но
– Не смей больше туда и ногой ступать,- заявил дедуля.
Ой, а я ведь рассказать забыла, что бабули к этому времени уже не было. В конце 79 она обменяла свою квартиру на жильё в Лениграде и уехала, поближе к детям. У них с дедушкой к тому времени почти война шла, по любому вопросу, и так бывает.
Оба старенькие, сварливые, оба устали видимо друг от друга, её к детям и потянуло. Но недолго она пожила, в мае 80 скончалась в одночасье, тромб возле сердца оборвался. Пошла в магазин, да дальше порога не ушла, дверь ключом открыла и рухнула. В общем-то быстрая и лёгкая смерть.
А дедушка после известия о её смерти сильно сдавать начал. Он раньше за всю жизнь всего две болячки перенёс, чирей на животе, и ногу сломанную во дворе на льду, а тут начал активно простудой прибаливать, но к врачу не шёл, сам мол с усами, справлюсь. А сам всё слабеет, с палочкой передвигаться начал и прикашливать постоянно.
В общем сдавать дедуля начал. Оно и понятно, возраст-то девяносто семь уже, долго пожил.
Но по-прежнему в ясном уме и всё старался сам себя обслуживать.
Стала я отдыхать у них. Ну не то чтобы вообще сижу ничего не делая, но вдвоём с матерью забот всё поменьше и устаю не так. А Павлика Надежда привела сюда же, куда денешься, где один там и второй. Он всё интересовался, когда же у меня дочка родится?
Они, когда весной у нас были, оставили Павлика со мной, а сами по магазинам помчались. Вот он в окошко на кухне смотрел, на батарею встал, а я его обняла, чтобы, не дай Бог, не свалился. Чувствую он напрягся, а ребёнок в животе шевелится и он почувствовал.
Поворачивается ко мне:
– Тётя Вера, а что у тебя из животика в меня толкается?
– Малыш, ребёночек-отвечаю-у меня скоро ещё ребёночек, возможно дочка будет.
– А как он туда попал?
– Да зёрнышко специальное проглотила-говорю, оно и стало прорастать.
– А ты сама хотела?
– Да, и Женя хочет братика или сестричку, вот для него и постарались.
– А я никого не хочу-заявляет.
– Это почему же, если кто-то есть, то жить веселее, есть с кем играть.
– А мне и так есть, у меня друзья. А если ещё ребёнок, ему и комнату отдай и игрушки свои. Нет, я не согласен.
Надо же, вот козявка какая и уже так меркантильно рассуждает, что его тогда чем-то обделят. Всё-таки верна поговорка, что яблочко от яблоньки недалеко падает.
А теперь вот с интересом ждёт, когда у меня кто-то появится. Так и живём.
Вечером детей спать уложим, дедуля уляжется, а мы с мамой на крылечке устроимся, поговорить, ночным воздухом подышать, на звёзды посмотреть. В Москве звёзд то почти и не видно, а здесь вот они большие и ясные.