Пора Познакомиться. Книга 3. Взросление
Шрифт:
После этого в пустой проштампованный лист заносились остатки лимита, лента изымалась из аппарата и убиралась. Утром лист лимита вывешивался на дверях на входе на почту и там тут же образовывалась давка. Все хотели видеть, достанется ли ему по очереди требующееся издание и если нет, то мчались к другой почте, где тоже заняли очередь, вдруг повезёт?
На глазах у народа в аппарат вставлялась чистая лента. Перед оператором лежала незаверенная копия лимитированного списка, дубликат, для отслеживания количества и начиналась горячая работа, со слезами,
Так что сами почтовые работники отнюдь не пользовались привилегиями и мало знали о том, что происходит в тишине, не подозревая, что лимит более чем уполовинивается.
Из-за этого и в семьях у них происходили ссоры, зачастую родственники обижались:- Как это ты живёшь, у воды, да не напиться, ты просто из вредности не хочешь нас подписать.
Такая вот неприглядная правда нашей жизни.
А по окончании подписной кампании в узел и издательства отправлялись настоящий список и склеенная лента пробивки. Всё шито-крыто и ни одна проверка не придерётся. К тому времени, когда установят аппараты с указанием времени прохождения операции, дефицит кончится.
То есть новые кассовые аппараты электронные, сами узлы вводить не торопились, зная что тогда махинации проводить будет сложнее. Таким образом, вся горячая пора подписки кончалась за первые десять дней, а потом до ноября, на расхожие газеты подписывали на общей с переводами кассе, ажиотажа уже не было.
Кончилась горячая пора на работе, пришла пора домашних заготовок. Закрывать приходилось по-многу, от этого зависело, как проведёшь зиму. Соответственно старались, крутили компоты, консервы и прочее. Крышки и банки тоже дефицит и тут выручало знакомство или везучесть. Попал случайно на привоз, стой бери.
Я сильно уставала и однажды совершила роковую ошибку, хорошо, что не траванула всю семью.
Сделала кабачковую икру и закончила очень поздно, решила, что закрою завтра,прокипячу ещё раз и закрою. А делала в алюминиевой кастрюле. Ведь всё знаю, грамотная, но иногда бывает затмение. В общем оставила до утра, а утром стала доделывать и решила попробовать, всего ли хватает.
Напробовалась всласть, как говорится. Стала закрывать и тут у меня началось. Полоскало и снизу и сверху, я всё мигом бросила. Температура поднялась высокая, я слабею, а позывы не прекращаются и ничто из известных средств не помогает. К вечеру 40, я в прострации, Иришка на нас кричит, что вы тянете, нужно скорую. Сама и вызвала.
В больницу меня везли уже без сознания, а там три дня под капельницей лежала. Отвезли на Капотню, в инфекционную, решили что дизентерия. Потом не подтвердилось, оказалось пищевое отравление. Иришку ещё и похвалили, что во-время хватилась, а то бы хоронить меня пришлось, настолько сильное обезвоживание. В общем бабье лето в больнице. Икру они слава Богу выбросили, поняли от чего у меня произошло всё.
Дни рождения детей кувырком прошли, мама в больнице,папа в запое. Вовку на выходные в Марьино вместе с Женей, Иришка меня навещает.
Меня и далее держали бы в больнице, но я памятуя о детях непрерывно просилась домой, а когда Иришка со всеми вместе к больнице пришла, врач увидела то тут же выписала, на долечивание
10 дней отлежала, как -никак. Вышла слабая, ветер сшибает, боли в животе в три погибели сгибают, вся слизистая сошла и спайки образовались. Пришла в поликлинику, а врач наша, хорошая врач и диагност хороший, но недавно потеряла мужа, с тремя детьми осталась и оттого рассеянная стала и невнимательная, вся в себе.
Ей бы по-хорошему самой дома отсидеться, в себя прийти, а она работает; так вот, она мельком на мои бумаги взглянула, даже осматривать и ощупывать не стала, один вопрос задала, болит, и сама же ответила, ещё долго болеть будет и выписала меня на работу. Вот тебе и долечивание.
На работу-то я вышла, а работать не могу. Ирина говорит, иди-ка ты отсюда, долечивайся, из тебя сейчас работник никакой. А мне что, прогуливать, а жить на что, больничного-то нет. Я сгребла всю работу проверочную, буду говорю дома проверять, а Иришка проверенную приносить и новую брать, не хочу обузой на шее висеть, место занимать.
Хорошо девчонки подсказали мне, какие травы купить и отваривать, чтобы пить. В общем до конца месяца дома просидела, отпаивалась, и работу на дому справляла. Так что ни дом, ни работа не страдали и я поправилась. Вот так началась эта осень.
Глава 41. Подростковый бунт.
В то время особенно трудно материально стало, Саша всё больше и чаще деньги пропивал, а детей кормить-то нужно. Вот я частенько сама на хлебушке с водичкой перебивалась, главное, чтобы их накормить. Сама только вид делаю, что уже поела, вот, когда готовила, а у самой каждый кусочек на учёте, чтобы всем хватило и никого не обделить.
Мясное всё труднее доставать, в магазинах уже вовсю с электричек из разных мест народ, не протолкнёшься, если что и достанется, то рад безумно. Котлет навертишь, голубцов сделаешь, или ещё что-либо и поштучно распределяешь, чтобы значит не за один присест, а дня на два-три хватило.
Это я не ради жалобы, а к тому, что вот на этой материальной почве и начались скандалы с дочерью. Она, которая к детям относилась хорошо, особенно любила Вовку, вдруг взбрыкнула и стала говорить явно не своими словами. Потом уже выяснится, что это Надежда в Серпухове её так накрутила, а мать поддакивала. Именно этим летом взялись они Иринку обрабатывать.
И когда в меня из её уст полетели обвинения в том, что я плохая мать, так как о дочери не думаю и её не люблю, что я её в детстве ночами не нянчила, а на мать всё сваливала, что я гуляла в своё удовольствие, а о ней не думала, сразу стало ясно, откуда ветер подул.
И никакие попытки объяснится не достигали её ушей. Ор у нас стоял, клочки по заулочкам летели. Так что друг друга воспринимать переставали. А дальше больше и зачем я детей столько нарожала, её во всём обделяю и детей своих на её законные деньги содержу и сама только о себе забочусь.