Пора волков
Шрифт:
Так пролетели семь дней, а на восьмой день утром, задолго до того часа, когда обычно ему приносили суп, Матье услышал, как открывается дверь. И чей-то голос крикнул снизу:
– Гийон! Ты здесь?
Он вышел на площадку, и, перегнувшись через перила, увидел двух незнакомых стражников.
– Бери одежду и спускайся, – крикнул один из них. – Кончено.
У Матье будто гора свалилась с плеч. Он торопливо набросил плащ, надел шляпу, посмотрел в последний раз на огонь и спустился. Ноги сами несли его. И почему-то ему казалось, что все вокруг залито светом, даже эта темная
Стражники ждали его на улице. Как только он вышел, один из них снова запер дверь на ключ.
– Значит, – проговорил Матье, – кончено все?..
– Ага, – с наглым смешком ответил стражник. – Кончено с роскошной тюрьмой, теперь попробуешь другую. И я тебе сразу скажу: она будет не такая приятная.
Матье отшатнулся. Стражники, верно, решив, что он намеревается бежать, схватили его за руки.
– Не дури, – сказал тот, который, похоже, был главным. – Ты и двадцати шагов не пробежишь, как я подстрелю тебя точно зайца.
У обоих в руках были мушкеты.
– Да я и не собираюсь бежать, – сказал Матье. – Скажите только, что вы против меня имеете.
– Мы-то ничего. Но раз нам велено отвести тебя в тюрьму, видать, есть причина. Сам-то небось знаешь.
И, таща его за собой, они двинулись по улице. Матье удалось лишь понять, что приказ об его аресте и препровождении в тюрьму подписали мэр и главный судья.
Он был настолько оглушен случившимся, что у него голова шла кругом. Ему казалось, что мостовая горбится волнами, а дома вот-вот рухнут на него.
– Слушай, ты, – прикрикнул на него один из стражников, – на ручках мы тебя нести не будем!
Навстречу им попадались какие-то люди, с любопытством разглядывавшие их. Один из прохожих спросил:
– Что, шпиона поймали?
– Похоже, – ответил стражник.
– Ну а если так, вздерните его, и дело с концом, – посоветовал прохожий.
Случившееся было настолько неожиданно, что Матье покорно шагал, ничего не видя вокруг, словно в пелене светящегося, почти осязаемого тумана. Он почти не чувствовал земли под ногами и грубых рук стражников, крепко-крепко державших его выше локтя.
Они вошли во двор ратуши и направились к низкой дверце, которую Матье замечал всякий раз, как поил у водоема лошадей, – возле нее всегда стоял вооруженный часовой.
При виде этой дверцы и охраны Матье застыл.
– Чего вам от меня надо? – выкрикнул он, – Я же должен знать!
Стражники силой втолкнули его внутрь.
– Не торопись, – крикнул один из них, – узнаешь – не обрадуешься. А ну шагай, живо. И тихо мне!
Они подтолкнули Матье к скользкой лестнице, узкие ступени которой спускались к темному коридору, где дымился прикрепленный к стене чахлый факел. Навстречу им поднялся сидевший на камне старик и открыл тяжелую деревянную, окованную железом дверь, обитую гвоздями.
– Входи, живо, – усмехнулся один из стражников, – здесь тебе будет лучше, чем в другом месте.
31
Камера представляла собою подвал, с низким сводчатым потолком, довольно длинный, но узкий –
– Когда входишь, ничего не видно, правда? – тихо произнес низкий голос. – Но вы быстро привыкнете, вот посмотрите.
Фигура поднялась, и седые волосы тускло блеснули на слабом свету. Матье стоял лицом к окну и мог разглядеть лишь силуэт человека, более высокого и плотного, чем он сам; незнакомец медленно приблизился к нему. Потом ласково взял его за руку и сказал:
– Идите сюда. Здесь мало света, и лучше, чтоб источник его был позади. Тогда этот маленький мирок намного легче разглядеть.
Они прошли в другой конец камеры, и незнакомец усадил Матье на каменную скамью, вделанную в стену. Под ногами возница почувствовал слой соломы, и когда он сел, прислонившись к стене, то увидел на полу в полутьме блестящие стебельки.
– Кто бы вы ни были, добро пожаловать, – сказал незнакомец. – Пребывание здесь не назовешь приятным, так что давайте постараемся по возможности облегчить его, помогая друг другу переносить все тяготы. Позвольте представиться: Пьер де Мальбок. Здесь я потому, что отказался отдать городу Салену припасы, которые у меня еще оставались. А принимая во внимание то, что я – дворянин, а у власти в Конте – буржуазный парламент, принимая во внимание то, что мы переживаем голод, чуму и войну, принимая во внимание трусость и бесхарактерность тех, кто будет меня судить, возможно, меня ждет смерть.
И, рассмеявшись, добавил, что он, правда, сумел взять свое от жизни.
– Я не спрашиваю, в чем вас обвиняют, – это было бы бестактно, – продолжал он, – но хотел бы знать, кто вы и откуда.
Матье оробел; он назвал свое имя, сказал, что по ремеслу он – возчик из Эгльпьера. Он уже собрался было рассказать свою историю, как вдруг дверь распахнулась. Коридорный факел осветил каску и кольчугу стражника, выкрикнувшего:
– Гийон Матье! На допрос!
Матье поднялся, и товарищ по камере сказал ему:
– Они не оставят вас долго здесь гнить. Не бойтесь, они хотят расследовать ваше дело.
– Пошли, – скомандовал стражник, – да поживей!
Он вытолкнул Матье в коридор, а Мальбок прокричал ему вслед:
– Главное, требуйте адвоката!
Глаза Матье уже привыкли к полумраку, и, выйдя на залитый светом двор, он на миг ослеп.
– Давай, иди, – проворчал стражник. – Ты что, думаешь, мне больше делать нечего? Вперед, висельник несчастный!
Слова эти напугали Матье, но стражник несколько раз ударил его по икрам рукояткой алебарды, и он ускорил шаг. Они пересекли двор и через низенькую дверцу вошли в здание. Еще десять шагов по выложенному плитами вестибюлю, и стражник, остановившись перед другой дверью, постучал в нее рукой в перчатке.