Порочная невинность (Том 2)
Шрифт:
Бернс решил, что, пожалуй, не стоит объяснять мальчику психологию циклического восприятия насилия. Об этом пусть беспокоятся работники социальной защиты.
– Да, понимаю. А Русанну он тоже бил? Сай усмехнулся, как обычно усмехаются братья, когда говорят о сестрах:
– Она здорово умела не попадаться ему на глаза.
– А что насчет Вернона?
– Они иногда наскакивали друг на друга, - Сай пожал плечами, - но почти всегда были заодно. Верной был папиным любимцем. Мама говорила, что они одинаковые - и внутри, и снаружи.
– А что ты можешь
– Она могла и сдачи дать. Эдда Лу ему всегда грубила и возражала. А когда он как-то хотел ее ремнем стегнуть, она раскроила ему голову бутылкой. И переехала от нас. Переехала в город и больше никогда не приезжала домой.
– Он и об Эдде Лу говорил нехорошие слова? Как о мисс Уэверли?
Оса закружилась вокруг бутылки с колой, но ее отогнали.
– Нам нельзя было даже имя ее произносить. Он иногда распалялся и звал ее вавилонской блудницей. А Верной все хотел выманить ее из города домой, чтобы они ее могли наказать. Вер-нон говорил, что это их семейный и христианский долг, но мне кажется, он в это не так верил, как папа. Вернону просто нравится бить людей.
Сай сказал это просто, словно сообщил, что Верной предпочитает сливочное мороженое, - А потом папа узнал, что она встречается с мистером Такером, и сказал, что лучше бы она умерла. И он избил маму...
Такер прижал пальцы к глазам, подумав, что, наверное, никогда не избавится от чувства вины.
– Сай, ты помнишь тот случай, когда твой отец и мистер Лонгстрит.., поссорились?
Такер не смог удержаться от усмешки: очень уж его позабавило такое определение.
– Конечно, помню. Папа тогда пришел домой с разбитым лицом.
– А что ты помнишь о той ночи, когда была убита Эдда Лу? В каком настроении был твой отец?
Это был первый вопрос, который заставил Сая задуматься.
– Точно припомнить не смогу. Когда до него дошло, что Эдда Лу беременна, он прямо взбесился. Но я не помню, когда это было.
Бернс сделал несколько попыток оживить память мальчика, но не добился успеха. Впрочем, он не очень огорчился: ведь в запасе у него были еще Русанна и Мэвис Хэттингер. Они, возможно, помнили лучше.
– Хорошо, Сай, еще пара вопросов. О ноже, который ты принес отцу. Он часто носил его с собой?
– Только когда ходил на охоту. Он слишком большой, чтобы его все время носить.
– И часто он ходил на охоту? Скажем - за последние полгода.
– Раза четыре или пять. Может, больше.
– А он когда-нибудь угрожал ножом тебе или кому-то из членов семьи?
– Он хотел выпустить потроха из мистера Такера.
– Сай снова побледнел, теперь голос его звучал глуше.
– Он говорил, что я должен заманить мистера Такера к пещере. Тогда он зарежет его, как кролика, и это будет божье справедливое возмездие. Он хотел изрезать его всего, как изрезали Эдду Лу. А если я восстану на него, если не буду почитать отца своего, то он вырвет мне глаза, потому что господь сказал: "Око за око". Пожалуйста, мистер Такер...
Сай не мог больше говорить. Он не плакал, но закрыл лицо руками, словно ребенок, увидевший монстра в фильме ужасов.
– Все в порядке, Сай.
– Такер встал у него за спиной.
– Оставьте его в покое, Бернс.
Бернс выключил магнитофон, закрыл блокнот и положил все в карман.
– У меня тоже есть сердце, Лонгстрит, - пробормотал он, вставая.
– И я вижу, что жертв здесь гораздо больше, чем похоронено на вашем кладбище.
Посмотрев на дрожащего мальчика, а потом на его защитника, он даже пожалел про себя, что не может так же легко и естественно проявлять сочувствие, как Такер - одним прикосновением руки. Вместо этого он кивнул Саю и искренне сказал:
– Все, что ты сделал, было правильно, Сай. И, пожалуйста, всегда помни об этом.
Положив руки на плечи Саю, Такер смотрел вслед Бернсу. Впервые с того дня, как он увидел агента ФБР по особо важным делам, Такер почувствовал нечто вроде уважения к нему.
– Пойду достану нам пару удочек, Сай. И будем отдыхать весь остаток дня.
***
– Должен тебе сказать, что рыбалка - это особый вид спорта. Философский!
– заявил Такер, устраивая удочку между колен и опираясь спиной на кипарис.
– Я еще никогда не ловил на такую наживку, - Сай понюхал завернутый в фольгу пакет.
– Как, вы сказали, это называется?
– Паштет.
– Такер усмехнулся и надвинул козырек на глаза.
– В данном случае - из утиной печенки. Представляю себе, какой крик поднимет Делла, когда увидит, что он исчез.
– Из утиной печенки?
– Сай сморщился, как и подобает четырнадцатилетнему подростку.
– Но это же противно!
– То, что надо, старина. Сомики просто с ума сходят, когда его унюхают.
Они обосновались на дальнем берегу озера Сладкие Воды под ивой, которую посадила мать Такера еще до его рождения.
– Я всегда хотел поездить по разным странам, - рассказывал Такер, пока Сай насаживал на крючок наживку из драгоценного паштета Деллы.
– Когда я был в твоем возрасте, то даже завел альбом с картинками, которые вырезал из журналов - с видами Рима, Парижа и Москвы. И это, конечно, стыдно, что я так никогда и не собрался побывать во всех этих местах.
Такер с минуту помолчал.
– А у тебя есть какое-нибудь заветное желание, Сай? Ну, что-нибудь такое, что хотелось бы осуществить?
– Я бы хотел поступить в колледж, - выпалил Сай и покраснел как рак, ожидая, что Такер расхохочется. Но смеха не последовало, и он нерешительно продолжил:
– Мне вообще нравится в школе. А мистер Бейкер, наш учитель по истории, говорит, что у меня любознательный ум и прекрасные способности. Он тяжело вздохнул, и Такер удивился:
– Так что же ты грустишь?
– Мальчишки смеются, когда я говорю, что люблю учиться. А мистер Бейкер сказал, что, если я подам заявление на стипендию в университет штата, меня наверняка примут. Только папа мне ни за что бы не разрешил. Он считал, что в колледжах учат разным безбожным наукам, а я должен работать на ферме...
– Сай осекся, вспомнив, что отца больше нет.