Порочная
Шрифт:
Возможно…
***
Мерцающие городские огни проникают в окно, отбрасывая свет в тёмную комнату. Иногда для того, чтобы подумать, требуются тишина и темнота. Полное лишение чувств, если хотите… Я сижу и жду, когда поступит звонок. Тот, который, я знаю, в конце концов поступит.
Всё, что делал Всадник, было личным. Дело всей моей жизни. Мой дом. Моя маленькая кошечка. Любой умный человек заранее планирует свои действия. Была причина, по которой он забрал Камиллу. Если бы он просто хотел её смерти, её бы оставили здесь, чтобы я обнаружил её. Должен сказать, к сожалению, я начинаю
Когда на мой телефон звонят с неизвестного номера, я улыбаюсь.
— Невежливо заставлять меня так долго ждать, — говорю я.
— Ронан Коул.
— И с кем же я имею удовольствие разговаривать? — я закуриваю сигару, глубоко втягивая дым в лёгкие, продолжая смотреть на огни Нью-Йорка на горизонте.
— Думаю, ты знаешь меня как Всадника, но это не важно. Важно то, что у меня есть то, чего хочешь ты, и наоборот.
— Понимаю.
Внезапный страх пытается схватить меня в свои тиски. Страх перед тем, какая судьба может ожидать Камиллу, но я проглатываю его обратно, потому что, в конце концов, это не имеет значения.
Имеет…
— Она прекрасна, разве не так? — он насмехается. — Не испытывай стыда. Она погубила многих — как Елена Троянская. Она — это то, ради чего мужчины готовы идти на войну. Умереть за это, — он вздыхает.
— Чего ты хочешь? — спросил я. Дым просачивается сквозь мои губы.
— Ну, — усмехается он, — конечно, я хочу уничтожить тебя. Как любой хороший враг.
— Многие мужчины думали сделать это до тебя. Предупреждаю тебя, добром это никогда не кончается.
Я слышу скрип стула.
— Ах, но я практически чувствую твой страх, Ронан Коул. Подобно умирающему животному, ты чувствуешь, что конец близок. Тебе некуда бежать, ни клиентов, ни особняка, ни женщины. И никакой власти.
Отсутствие приличий оскорбляет меня, но всё же я должен подавить смех над его диковинным заявлением. Я никого не боюсь.
— Единственное место, куда я хочу бежать, — это к тебе, — говорю я.
— Я тронут. Я приму твоё предложение. Но сначала мы с Камиллой собираемся немного повеселиться. Я буду на связи.
Мои зубы скрежещут, когда линия обрывается. Камилла справится, но оскорбление приходит при мысли о том, что этот мужчина трахнет её, просто чтобы разозлить меня. Осквернить то, что по-настоящему принадлежит мне. Он трахнет её, чтобы трахнуть меня, и это разжигает огонь в моих венах, который погасит только кровь.
К тому времени, когда Всадник пришлёт своё приглашение, я буду более чем готов.
Глава 32
КАМИЛЛА
Я стону и переворачиваюсь, прижимаясь щекой к чему-то холодному и твёрдому подо мной. Я открываю глаза и вздрагиваю от яркого флуоресцентного света над головой. Бешеный ритм поселился у меня за глазами, отдаваясь эхом в моём черепе.
— Ах, ты проснулась, — произносит чей-то голос.
Я поворачиваю голову в сторону и вижу пару блестящих туфель, уверено стоящих на кафельном полу. Деревянный стул под ним скрипит, когда он переносит свой вес обратно.
— Прошло много времени с тех пор, как я видел тебя спящей, dulzura (прим. испанский — Сладость).
Все мои чувства сразу же обостряются, туман в голове рассеивается под воздействием выброса адреналина. Только один человек когда-либо называл меня так.
Невозможно.
Перекатившись на живот, мне удаётся приподняться на четвереньки, пока я не оказываюсь на коленях перед его стулом. Мне почти страшно смотреть ему в лицо. Моё сердце бешено колотится, когда я обвожу взглядом его угольно-серый костюм, кроваво-красный галстук, идеально завязанный на белоснежном воротничке рубашки. Глубоко вздохнув, я поднимаю взгляд выше и оказываюсь лицом к лицу с мужчиной, которого я так хорошо знаю. Точёная челюсть, покрытая слоем щетины цвета соли с перцем, шрам, проходящий по левой щеке, и бирюзовые глаза, окружённые морщинками от напряжения. В его чернильно-чёрных волосах появилось больше седины, чем раньше, но это делает его только более выдающимся.
— Papi (прим. — Папочка)? — я выдыхаю, уставившись на него, как на привидение, которым он и является.
— Привет, Камилла.
Я не знаю, что сказать, что сделать. Ледяной шок пробегает по моим венам, замораживая меня на месте.
— Ты мёртв, — шепчу я. Слёзы щиплют мои глаза, и я с трудом сдерживаю их. Какой бы фокус это ни был, я на него не куплюсь.
Его губы изгибаются, когда он широко разводит руки.
— Я очень даже жив.
Поднявшись на ноги, я, шатаясь, иду вперёд, и он встаёт, подхватывая меня. Я падаю в его объятия, вдыхая знакомый аромат гвоздики и бренди, и какая-то маленькая надломленная частичка меня срастается обратно. Без разрешения слёзы текут по моим щекам.
— Я так скучала по тебе, — выдыхаю я.
Он проводит рукой по моим волосам.
— И я скучал по тебе. Так сильно.
Отстраняя меня, он целует меня в лоб со снисходительной улыбкой на лице.
По мере того как шок медленно проходит, появляется боль.
— Почему ты не вернулся?
Он машет рукой в воздухе.
— Боюсь, это необходимость. Я был в разгаре войны, которую не мог выиграть. Мне нужно было исчезнуть.
Я закрываю глаза. Я всё ещё могу представить себе ту ночь. Кровь, огонь, когда они сожгли дотла всё, что я когда-либо знала. И мой отец… мы всегда предполагали, что он мёртв, потому что если бы он был жив, то пришёл бы за мной и Габриэлем, не так ли?
— Мама и Эмилио умерли, — шепчу я. — А ты просто… ушёл? Ты не отомстил за них? Ты не пытался найти меня и Габриэля?
Он наклоняет голову, его губы приподнимаются набок, как это бывает, когда он собирается принять безжалостное деловое решение.
— О нет, dulzura (прим. — Сладость). Я потратил годы на то, чтобы найти виновных. Ронан Коул добрался до Кортеза первым…
— Я убила его.
Он улыбается и обхватывает мою щеку ладонью.