Порочные чувства
Шрифт:
— Так что ты подумал?
— Что я тебя хочу, — глухо ответил Марат.
Легонько прошлась по члену ноготками, и он выдохнул сквозь зубы.
— Ты только это и думал — что хочешь меня?
— Я смотрел на твое платье. Лямка постоянно спадала, и я захотел снять с тебя эту тряпку… Алика, давай уже!
— Что — давай? — спросила невинно, продолжая ласкать его через ткань.
Скромность и нерешительность — это не про Марата. Усмехнулся еле заметно, положил на мою голову ладонь, и надавил, притягивая к своему паху. Стянула его боксеры ниже, и уже без ткани обхватила член ладонью.
— Нравится,
— Нравится, — выдохнул Марат.
И я обхватила головку губами. Раньше думала, что это должно унижать — быть перед мужчиной на коленях, держать его член во рту. Но это может заводить обоих. Меня возбуждает, что сейчас я полностью подчинена Марату. Беззащитна.
Ласкаю головку его члена губами, языком, и наслаждаюсь его возбуждением. Марат тяжело дышит, и наблюдает за моими действиями. Сейчас он любит меня глазами, а я его — ртом.
Вобрала его чуть глубже. Принялась двигаться, насаживаясь ртом. Между ног горячо, низ живота тянет, тело в истоме. И эта истома заставляет меня действовать развязнее и смелее. Выпустила его член изо рта — влажный, твердый от притока крови. Вены набухли — красиво. И я прошлась по ним языком — от основания до головки, а затем, под тихий глухой стон Марата, снова вобрала его в рот.
До горла, и дальше. Глубже. Мне почти больно, он слишком большой, но я сама хочу. Сама…
Стону, скольжу ртом по его длине так, как он любит — как можно глубже, и сглатываю. Горло сокращается, добавляя Марату наслаждения. Впиваюсь в его бедра ногтями, хочу большего, чувствую, какая я влажная. Но оторваться от него не могу и не хочу.
— Хватит, — прохрипел Марат. Потянул меня за голову, отрывая от своего паха, и повторил: — Хватит.
— Почему? — облизнулась.
— У тебя охуенные губы, — провел большим пальцем по моим влажным губам.
— Красивые?
— Красивые. И охуенные, — усмехнулся, когда я смутилась — все еще не могу привыкнуть к мату.
Марат поднял меня с колен, стянул мою одежду, и усадил на стол. Ноги я раздвинула сама. Тело вибрирует, спазмы тянут низ живота. Я дико хочу его сейчас.
— Сюда точно никто не войдет?
— Точно, — он раздвинул мои ноги еще шире. — Никто.
Думала, Марат войдет в меня, я готова к его вторжению, желаю его. Но он наклонился, и я почувствовала его язык. Еле крик сдержала — Марат прошелся им от входа в лоно до клитора, и еще раз, и еще. Меня трясет от возбуждения. Немного стыдно — я такая мокрая что, кажется, влага уже на его столе.
— Вкусная девочка, — прошептал он, всосал клитор, и стал быстро-быстро подбивать его языком.
Я не выдержала, опустилась спиной на его стол. Прижала ладонь к губам, чтобы не кричать. Ощущения — что-то с чем-то. Горячо, стыдно, и не хочется, чтобы это прекращалось. Уверена, что многие женщины были здесь до меня. Стояли перед Маратом на коленях, и делали то, что я делала несколько минут назад. Но вряд ли он ласкал хоть одну также, как меня. Почему-то я уверена, что я — первая. И Марату это нравится.
Тело моё живет своей жизнью. Двигаю бедрами навстречу мужским пальцам, ласкающим меня изнутри. Наслаждаюсь его губами, языком между моих ног,
Горячие волны накатывают. Неотвратимо. Грудь побаливает. Накрыла ее, чуть сжала соски, и стало легче и, в то же время, острее.
— Марат, — всхлипнула, выгибаясь на его столе. — Марат…
Еще один его откровенный, влажный поцелуй в самое чувствительное место, и он оторвался от меня. На миг стало холодно — ни губ, ни языка, ни пальцев. Приподнялась на локтях — возмущенная, мне всего-ничего до разрядки было. Пусть закончит то, что начал!
Марат резко, не нежничая, развел мои ноги, чуть потянул на себя, приставил член, и ворвался в меня. Сразу на всю длину. Взглянула на его лицо — напряженное, верхняя губа чуть приподнята. Едва ли Марат себя сейчас контролирует. И это меня заводит еще сильнее.
— Скажи, — попросила я.
Марат не слышит. Вбивается в меня, не жалея. Быстро долбится, по кабинету раздаются пошлые, влажные шлепки. И он смотрит — на мои губы, на подпрыгивающую от его толчков грудь. Я знаю, что улечу через несколько движений, но мне важно услышать от него то, зачем я пришла.
— Скажи. Марат, скажи, — зашептала. — Скажи мне!
— Люблю тебя, — голос у него хриплый, очень низкий. — Люблю, Алика.
— Люблю, — прошептала я.
В теле — огонь. Мне мало его — мы едва соприкасаемся, а я люблю чувствовать тяжесть его тела. Но сейчас мне хорошо. Я верю. Любит. А остальное мы как-нибудь решим.
Любит… любит…
Это слово билось в моей голове. Я прогнулась еще сильнее, пыталась двигаться навстречу ударам его члена, и не вскрикивать. Но получалось плохо — я уже плохо себя контролирую. Стону, всхлипываю, ловлю его желанные удары, и… огонь поглощает. Накрывает с головой. Испепеляет, и я снова опускаюсь на стол, выгибаясь в сумасшедшем наслаждении.
Жесткие движения продолжаются. Один толчок, второй, третий, и Марат замер во мне. Глухо застонал, и я ощутила, как во мне стало еще влажнее и горячее.
Он кончил. Вышел из меня не сразу, но все же вышел. Сгреб со своего стола мое расслабленное, полуневменяемое тело, и со мной на руках опустился в кресло.
— Мне так хорошо, — тихонько прошептала я, потираясь щекой об его плечо. Как кошка, ей Богу. — Не зря я приехала сюда.
— Приезжай хоть каждый день.
Марат доволен, его сердце все еще колотится в быстром ритме. Он усадил меня удобнее, притянул ближе, и поцеловал.
Ну наконец-то!
Глава 46
Каждый вечер я уходила в ванную без пяти десять. В несессер, где хранятся ампулы с гормональной стимуляцией, я спрятала и сим-карту. Я же простая девушка, вся как на ладони, но неожиданно у меня стало слишком много тайн. Они тяготят.
Вставляла сим-карту в телефон, и ждала папиного звонка, закрывшись от Марата. Иногда он хотел войти, чтобы вместе принять душ, но… нет. Нельзя. Про папу ему точно нельзя знать.
Я себя как дура повела. Нужно было хоть денег папе дать, узнать, где он прячется, чем-то помочь. А я вместо этого стояла, и глазами хлопала, погрязая в жалости. К нему и к себе самой. И теперь он не звонит. Вдруг те люди, по оружию, вдруг они нашли папу?