Порочные намерения
Шрифт:
И что не менее важно — рассказом одного она могла проверить подлинность рассказанного другим. Люди лгут, даже когда они думают, что говорят точнейшую правду. То, как они лгут, и то, о чем они лгут, бывает иногда важнее, чем сама правда. Эм нужно было знать, почему леди Гамильтон считает, что нужно выдумать новую правду, и как Варкур лгал самому себе глухими ночами.
Наконец Варкур сказал:
— Да, он ударил меня. — Ответ прозвучал так тихо, что молодой женщине пришлось напрячь слух, чтобы услышать его. — Когда он сердился,
— Значит, вы не часто видели его, — не унималась Эм.
Варкур фыркнул:
— Каждый день, за играми и на уроках.
— На уроках? Леди Гамильтон ничего не говорила о том, что ее старший сын чему-то учился.
Он скривил губы.
— У нас был общий домашний учитель, пока меня в возрасте тринадцати лет не отправили в Итон. Математика всегда давалась Гарри лучше, чем мне. Невероятно, но это так. Я же говорил, что он был неглуп.
— Да, говорили. — Эм прикусила губу, потом вернула разговор обратно, к тому, с чего он начался: — Должно быть, ему часто предоставлялась возможность стукнуть вас.
Варкур стиснул челюсти.
— К шести годам я был сильнее его, так что это не имело значения.
Отговорка, но очень красноречивая. Эм сказала:
— А вы отвечали ему ударом на удар?
Он дернул подбородком, отошел от нее.
— Кажется, вы сказали, что считаете, будто я не убивал своего брата. Если это не более чем нарочитая игра, чтобы обманом заставить меня обвинить самого себя…
— Конечно, нет, — поспешно успокоила его Эм. — От детских драк до убийства путь долгий.
— Не такой долгий, как могло бы быть, — возразил он. И добавил, помолчав: — Да, мы дрались с братом.
— А другие знали об этом?
Снова фырканье.
— Как могли они не знать? В некоторых семьях детей держат в загородных домах, пока они не вырастут. В нашем доме дети редко ездили в Лондон во время сезонов, но приемы в загородных домах всегда давали семьям возможность расширить свои связи. Детей поощряли играть с другими детьми в надежде, что они сойдутся, а позже, во взрослом возрасте, эти знакомства превратятся в престижные дружбы или даже в браки. Мы с Гарри дрались довольно часто, так что об этом знали все вокруг, и дети, и взрослые. Если бы это было не так, меня ни в чем не заподозрили бы.
— В таком случае люди с легкостью придумали версию, согласно которой вы ранили его, — сказала Эм. — Быть может, он начал швыряться разными предметами, чтобы попасть в вас, а вы в ответ ударили его…
— Я не убивал брата. — Каждое слово походило на лед. — К тому времени, когда мне исполнилось двенадцать лет, он в достаточной степени научился управлять своими порывами и больше не пытался
В этих словах она услышала то, чего он не сказал. Он не заявил, что они перестали драться. Она внимательно посмотрела на него — серый кашемир его сюртука и белое полотно рубашки резко выделялись на фоне синего неба.
— Ваша матушка чувствует себя очень виноватой перед вашим братом, — сказала она.
— Я знаю, что это так, но не понимаю почему.
— А вы? Вы понимаете, почему вы чувствуете себя виноватым? — И прежде чем он успел не только нахмуриться, но еще что-то сделать, Эм продолжала: — Она — мать. Я не думаю, что ей нужны причины, чтобы чувствовать себя виноватой перед своим ребенком. Но вы — брат, а не отец.
Он покачал головой.
— Но я все равно уверена, она знает что-то о том, что произошло в день его смерти, что-то такое, о чем она никогда никому не рассказывала. — Она помолчала. — Как и вы.
Варкур окинул ее взглядом своих черных глаз.
— Если вы считаете, что я убил брата, в таком случае наши занятия не имеют смысла.
— Вот как? — Эм решила подтолкнуть его. — Быть может, вы умнее, чем считает кое-кто, и все это нарочитая уловка, имеющая целью отвлечь меня от моей главной задачи.
— А что это за задача? — спросил он, прищурив глаза.
Просчет — она дала ему в руки средство, которое не собиралась давать.
— Я сказала вам все, что нужно сказать. — Она быстро встала и хотела уйти, но Варкур схватил ее за руку и повернул к себе.
— А что, если я вам не верю? — спросил он. Он схватил ее за руку не больно, не очень больно, но в его жесте была угроза насилия.
Эм напряглась, всем телом ощутив его близость.
— Значит, если я скажу больше, это ничего не изменит. Вы просто решите, что я опять солгала вам.
Он стоял неподвижно.
— Я не желаю быть вашей марионеткой.
— Ну разумеется, — презрительно проговорила она. — Вы ведь тот, кто дергает за ниточки. Но вы должны верить мне, когда я говорю, что за мои ниточки дергать не стоит.
Он некоторое время смотрел на нее.
— Вы пришли сюда, чтобы соблазном заманить меня к гибели.
Эм подавила дрожь, еще отчетливее ощутив его близость.
— Я — всего лишь одинокая слабая женщина, — возразила она. — Я делаю то, что должна, но не больше.
Он привлек ее к себе.
— Я не понимаю, как вы можете, оставаясь невидимой за вашей вуалью, быть такой чертовски соблазнительной.
— Я никого не соблазняю. — Она заставила свой пульс биться медленнее.
— Вы соблазнили бы и святого. — Его рука скользнула на ее талию.
Эм упиралась.
— Нас увидят.
— Кто? — возразил он, сжав челюсти.
— Шпионы. Шпионы барона. Нас прекрасно видно отовсюду, — напряженным голосом сказала она. — Вы же не хотите поставить под удар ваше дело.