Пороки и их поклонники
Шрифт:
Архипов изо всех сил подтянулся, навалился грудью на подоконник, подтянул ноги – последнее усилие, и спасительный пол примет его, но он не успел сделать этого усилия.
Крик ударил снова, и тут он увидел.
Кричала черная островерхая тень. Он давилась криком, отступала и металась в глубине чердака. Прямо на нее двигалась Лизавета в белом электрическом сиянии. Развевались нелепейшие одежды, и как будто от электричества потрескивал воздух.
Архипов животом налег на подоконник, перевалился через него
Топот резвых ног раскатился по лестнице и пропал.
Архипов лежал на полу и трудно дышал. Пот заливал глаза, и сильно тошнило от боли в спине.
Лизавета спасла его, вот что. Она только что спасла его, закрыла собой, прогнала черную тень.
Архипов вытер со лба пот и посмотрел на свою ладонь. Она сильно кровоточила. Дышать все еще было трудно. В ушах ломило, сквозь ломоту вдруг прорвался какой-то привычный, мирный, домашний звук – хлопнула дверь. И опять тишина.
Потом заскрипела лестница.
Мозг сжался в булавочную головку. Архипов перекатился на колени, кое-как привстал и пополз от окна, от края бездны, все еще ждущей его. Послышалось тяжелое дыхание, топот, заскрипели подгнившие доски пола. Архипов зажмурился. Рядом что-то фыркнуло, зашевелилось и ткнулось Архипову в лицо.
Тинто Брасс бодал его и обдавал влажным дыханием.
Архипов застонал от облегчения и первый раз в жизни обеими руками обнял медвежью башку и лбом уткнулся в собачий лоб.
“Ты что, хозяин? – недоумевал Тинто. – Куда это ты забрался и почему сидишь на полу? И пахнет от тебя странно, – Тинто принюхался, – кровью, потом и страхом?”
– …Володя?..
Снова шаги, но уже другие, и прямо за лобастой башкой Архипов увидел босые ноги в джинсах.
– Володя?! Ты что?!
Кряхтя, он встал на колени и отпихнул Тинто, который все лез обниматься.
– Что случилось? Как ты сюда попал?! Господи, ты же на работу уехал! Почему ты весь грязный?! И руки! Что у тебя с руками?
Архипов тяжело смотрел на нее.
– Ты что? – остановившись, настороженно спросила Маша. – Что с тобой, Володя?
– Как ты сюда попала?
Он поднялся на ноги, придерживая спину рукой. Маша сделала шаг назад.
– По лестнице, – объяснила она растерянно, – а что такое? Кто-то закричал, Тинто Брасс залаял. Мы… вышли. Он… сразу сюда помчался, а я за ним.
Архипов все молчал.
Если бы Тинто мог говорить нормальными человеческими словами! Ну почему, черт возьми, он не говорит?!
Она вполне могла успеть забежать в его квартиру, содрать островерхий колпак и вернуться обратно – участливой и взволнованной. Она
Тот, кто был в колпаке, показался ему не слишком большим и довольно легким, и – черт, черт, черт! – это могла быть она.
– Что тут случилось, Володя? Как ты здесь оказался?
– Мне нужно было кое-что проверить, – заявил Архипов мрачно. – Я поднялся сюда, и меня чуть не убили.
– Как?!
– Как тогда Лизавету. Помнишь, она говорила, что ее чуть не сбросили с лестницы, дня за два до смерти?
Маша растерянно смотрела ему в лицо и, кажется, не слушала.
– Ну помнишь?
– А…да.
– А меня чуть не выкинули в окно.
Она ему не поверила.
– Как тебя можно выбросить в окно? Ты что? Неодушевленный предмет?
“Я становлюсь неодушевленным, как только чувствую или вижу бездну, – подумал Архипов. – Я не могу сопротивляться. Странно, что я все-таки сопротивлялся”.
Впрочем, если бы не Лизавета, всем моим сопротивлениям цена была бы грош.
– Маша, – вдруг спросил он и вытер окровавленные ладони о светлые офисные брюки, – ты веришь в привидения?
Он знал, что в этот момент все поймет по ее лицу. Пусть самое худшее, но он должен выяснить это сейчас, чтобы больше ни на что не надеяться. Ни на какую “настоящую жизнь” с ней. Маша Тюрина вдруг стремительно подошла к нему и положила прохладную узкую ладошку ему на лоб. Он отстранился. Она потрогала его щеки.
– Вроде нет, – озабоченно сказала она и, потянувшись, потрогала лоб губами.
– Нет – не веришь?
– Нет температуры, – с досадой возразила она, – нет у тебя температуры! Пошли домой, Володя. Мне надо посмотреть твои руки, а тебе надо принять аспирин.
Он чуть не завыл.
– Маша! Посмотри на меня!
Она посмотрела. В глазах плескалась тревога и жалость.
Ох, уж эти женские глаза с их тревогой и жалостью!
Был бы он, Архипов, гениальным писателем Гектором Малафеевым, он бы объяснил себе, что все это суть пошлость и слюнтяйство и давно уже вышло из моды, а вошло вовсе другое, и нечего смотреть в них и умолять неизвестно кого – пусть кто угодно, только не она, пусть что угодно, только не то, о чем я думаю с таким напряженным скрученным страхом.
Это Лизавета его втравила, черт ее побери совсем, – в убийства, в трудные мысли и в… Машу!
“Пошли” – попросил и Тинто. – Мне здесь не нравится. Сидели бы все дома, честное слово, а то носит вас неизвестно где, а я волнуюсь и чую отвратительные запахи!”
Архипов пошел.
Думалось ему трудно, как после контузии.
– Зачем ты полез на чердак? И где Макс?
– Я хотел найти то место, из которого Лизавета вытащила деревянный круг с воском. Макс на работе. Под присмотром. Еда ему поступает регулярно.