Порожденная Грехом (2)
Шрифт:
— Что тебя беспокоит? — спросила Марселла.
Моя голова закружилась так быстро, что я удивился, как у меня не сломалась шея.
Марселла стояла на верхней площадке лестницы, явление из моих самых смелых снов.
Мое дыхание замерло в груди. Она была одета в шелковое платье фиолетового оттенка, которое облегало ее изгибы. Одна мысль о том, как мягкий материал касался ее гладкой кожи во всех местах, к которым я жаждал прикоснуться, заставила меня заревновать к этому предмету одежды. Шелковистый материал мягкими складками собирался перед ее грудью, создавая соблазнительную ложбинку между грудей.
Украшенная бриллиантами каффа прикрывала отсутствующую мочку
Ничто и никто не заставлял меня желать стать лучшим человеком больше, чем встреча с этой потусторонней девушкой. Каждый грешник стал бы святым, лишь бы получить от нее отпущение грехов.
Марселла Витиелло девушка, знающая себе цену, и, черт, она стоит гораздо больше, чем я мог себе позволить. Мне нечего предложить ей, кроме моей любви, моей преданности и моей чертовой жизни. Я никогда не задумывался о признании в любви девушке, но я признался Марселле, и прямо сейчас мне хотелось кричать об этом с крыш. Возможно, это безнадежное увлечение или безумная одержимость. Скорее всего, и то, и другое. Дерьмо, но если это не любовь, то я не знал, что еще может быть.
Когда я наконец-то моргнул после того, что мне показалось вечностью, я понял, что весь клан Витиелло наблюдает за мной. Меня нелегко смутить, но даже я почувствовал себя пойманным, особенно когда Лука и Ария обменялись многозначительным взглядом, который я не смог прочитать, а Амо покачал головой с отвращением. Только Валерио выглядел таким же невежественным, каким я часто ощущал себя в эти дни.
Марселла встретила взгляд своей матери, и между ними произошло что-то, понятное только женщинам, потому что Ария коснулась руки Луки, и после нескольких слов, сказанных шепотом, они все исчезли в гостиной, оставив нас с Марселлой наедине.
Марселла начала спускаться по лестнице, ее глаза остановились на моих.
Я тряхнул головой, словно пытался очнуться от сна, и ее улыбка расширилась, будто она точно знала, что делает со мной.
Я подошел к ней, когда она достигла последней ступеньки, нетерпеливо желая оказаться рядом с ней.
— Они не поймут, что их поразило, когда увидят тебя, — сказал я ей, целуя, не заботясь о том, что губы испачканы помадой. — От тебя дух захватывает, Белоснежка. Иногда я все еще жду того момента, когда проснусь от этого сна, и ты окажешься плодом моего воображения.
— Я очень реальна, сейчас как никогда.
— Ты по-прежнему совершенна во всех смыслах, которые имеют значение. Метки не изменили тебя.
— Ох, но они изменили.
— Они только сделали тебя сильнее.
— Думаю, сегодня мы увидим, верно?
— Сегодня тебе придётся нелегко, я знаю. Люди будут следить за каждым твоим шагом, и твое решение взять меня с собой только усложнит тебе жизнь.
Я видел заголовки таблоидов за последние несколько дней. Все они рассуждали о первом появлении Марселлы и ее психическом состоянии, некоторые даже предполагали, что она склонна к суициду или страдает социальной фобией из-за травмы.
Она мрачно улыбнулась.
— Они хотят увидеть, как я трушу. Они хотят, чтобы мне было стыдно из-за видео, стыдно за мое ухо и татуировку. Они слишком долго ждали этого момента.
Она была дочерью своего отца, со стальным хребтом и бесконечной гордостью. Она была королевой, которой не нужна корона для правления, но тем более уместно, что она короновала себя, уничтожив последний оставшийся след моего дяди.
— И им придется ждать еще целую жизнь, — прорычал я.
Марселла кивнула. Она пыталась скрыть тревогу в глазах. Светские мероприятия были ее территорией, местом, где она чувствовала себя как дома, территорией, на которой она правила годами. Теперь ей нужно вновь проявить себя, и, возможно, впервые в жизни она боялась, что не справится.
Я прочистил горло и достал каффу, которую купил для Марселлы. Я даже не подумал о том, чтобы красиво завернуть, вместо этого мне пришлось протянуть украшение на ладони.
— Я знаю, что это, вероятно, не стоит и половины того, что на тебе сейчас, но когда я увидел это, я должен был купить для тебя, потому что, как феникс, ты восстанешь из пепла и сожжешь всех ненавистников.
Глаза Марселлы расширились, когда она рассматривала каффу с фениксом. Она сняла бриллиантовое украшение со своего уха и надела мой подарок. Хвост феникса закрутился над местом, где должна была находиться мочка, а остальная часть существа змеилась вдоль уха, и поднимало голову к верху. Хвост и крылья были украшены красными драгоценными камнями, а все остальное существо имело по всему телу и голове камни из нефрита, топаза и оникса. Это стоило мне почти всех денег, которые я нашел, но увидеть благоговейный взгляд на лице Марселлы, когда она любовалась собой в зеркале над камином в фойе, стоило гораздо больше, чем все деньги мира.
Она сглотнула, встретившись с моим взглядом в зеркале.
— Спасибо.
Я кивнул, одолеваемый непрошеными эмоциями.
— Пойдем, и сожжем несколько ненавистников.
Глава 14
Мэддокс
— Ты поедешь со мной? — спросила она.
Обычно я брал байк и ехал впереди, чтобы убедиться, что дороги безопасны. Я никогда не садился в машину с ней.
— Конечно, — ответил я, сжимая ее руку. — Я на твоей стороне. И если тебе понадобится, чтобы я надрал жирную задницу какой-нибудь модной дамочки, я сделаю и это.
На ее лице мелькнула ухмылка, на мгновение прогнав беспокойство.
— Я бы хотела, чтобы ты мог. Я бы хотела, чтобы все так и было, но это бой, который нельзя выиграть насилием.
— Я уверен, что ты ошибаешься. Нет такого боя, который нельзя выиграть насилием.
Она закатила глаза.
— Вот почему ты должен ладить с Амо, Маттео и отцом. Вы все слишком любите насилие.
Она была права, но, к сожалению, мы потратили годы на то, чтобы быть жестокими друг к другу. Это немного усложнило процесс сближения. Сейчас мы с Лукой Витиелло нехотя ладили. Всякий раз, когда мы с ним сталкивались на собраниях Головорезов, он относился ко мне так, будто не ненавидел меня так сильно, как раньше, что было шагом в правильном направлении.
Мои собственные чувства к этому человеку все еще далеки от нежных, но я больше не ощущал себя убийцей рядом с ним, так что это хорошо. Он еще не доверял мне, как и я ему, но мы работали вместе и терпели друг друга из-за Марселлы. Понимала ли она вообще, сколько власти она держала в своих идеально наманикюренных пальчиках?
— Нам пора, — сказала она. — Не хочу пропустить торжественный въезд. Фурии подумают, что я проскользнула только потому, что боюсь.
Поездка до многоквартирного дома, где Мэр устраивал торжество, заняла всего пятнадцать минут. Мы с Марселлой не разговаривали, но она сжимала мою руку, а я пытался преодолеть ощущение дискомфорта от поездки в лимузине. Я никогда не был хорошим вторым водителем. Предпочитал контролировать ситуацию.