Порожденная Грехом (2)
Шрифт:
Мне нужно оказаться внутри нее. Мне нужно напомнить себе, что Марселла Витиелло действительно моя, от ее идеально накрашенных пальцев ног до угольно-черной макушки волос. Я ласкал ее быстрее, испытывая нетерпение. Ее стоны участились, ногти впивались в мою кожу, когда она почти отчаянно хваталась за мои мышцы.
— Не останавливайся, — яростно прошептала она.
Касаясь ее клитора, я ввел в нее два пальца, подавив стон от того, как плотно ее стенки обхватывали меня. Все отошло на второй план, когда я зарылся головой в Марселлу и погрузился в ее тепло и вкус. Ее пальцы
Она вскрикнула, впервые не сдержавшись. Этот горловой, полный похоти крик почти заставил меня кончить в брюки. Я смотрел на нее, завороженный ее похотливым выражением лица. Но даже в страсти Марселла выглядела элегантно, будто невидимая корона все еще была на месте.
В конце концов я остановился, и дыхание Марселлы замедлилось. Моя собственная потребность была уже почти невыносимой, но мне не хотелось прерывать этот момент. К счастью, это сделала Марселла. Она приподнялась и толкнула меня вниз. Она быстро расправилась с моими брюками, и вскоре мои трусы оказались на траве. У моего члена уже билось собственное сердце.
Марселла встала на колени рядом со мной и обхватила рукой основание члена. Она бросила на меня жеманный взгляд, откинув свои длинные волосы на одно изящное плечо.
Я не ожидал этого и чуть не взорвался, когда она наклонилась и взяла меня в рот. Учитывая, как часто я представлял себе этот момент, он должен был разочаровать, но каким-то образом ей удалось победить мой возбужденный разум. Я не мог оторвать от нее взгляд, пока она сосала мой член. Ее шелковистые локоны упали вперед, закрывая лицо. Я быстро убрал их назад, затем придержал, когда они снова грозили упасть. Мне нужно видеть ее, чтобы поверить в это.
Иногда ее зубы задевали член, или ей было тяжело координировать движения рук и рта. Это напоминало мне, что она делала это впервые. Я был первым парнем, с которым она занималась этим, и это делало каждую небрежность намного более сексуальной, чем я когда-либо думал.
— Остановись, — прорычал я и обхватил ее за плечи, мягко подталкивая назад. — Мне нужно оказаться внутри тебя, Белоснежка. Не могу ждать больше ни секунды.
Я обхватил ее бедра и помог ей залезть на меня. Я смотрел на ее пыльно-розовые соски на фоне бледной кожи, на блестящий черный шелк ее волос на фоне моей кожи. Мой взгляд опустился ниже, туда, где соединялись наши тела. Я дразнил ее клитор своим пирсингом, пока она снова тихонько не застонала. Затем я устроил свою толстую головку у ее входа и приподнял бедра. Ее губы раскрылись шире, язык скользнул по верхней губе. Она выдохнула, вбирая меня в себя.
В этот момент я бы с радостью умер. Если Витиелло хотел моей смерти, он мог убить меня, и я бы умер счастливым человеком, особенно осознавая, что он будет страдать, зная, что я трахнул его прекрасную дочь. Марселла опустилась, пока ее попка не коснулась моих яиц. Ее губы разомкнулись для тихого стона, стенки сжались вокруг меня.
Я обхватил эту упругую задницу.
— Если ты наклонишься вперед, мой пирсинг будет касаться твоего клитора.
Марселла ухватилась за мои плечи и наклонилась вперед. Я направил ее задницу в медленном вращении вперед.
— Ох, — вздохнула она, ее веки опустились в явном удовольствии. — Потрясающее ощущение. Я так соскучилась по этому.
Я притянул ее к себе для очередного поцелуя.
— Блядь, как мне этого не хватало.
Наши глаза встретились, и горизонт отразился в ее глазах. Вскоре Марселла захлестнул оргазм, и я последовал за ней. Она рухнула на меня сверху, ее дыхание обжигало мое горло.
— Я люблю тебя, Белоснежка. Мне следовало бы говорить это чаще. Но я никогда не думал, что скажу это кому-то, и меня не волнует, что я произнёс это слишком рано или в неподходящие моменты, но я чертовски люблю тебя, и мне не нужны годы, чтобы понять это.
Она подняла голову, удивление исказило ее черты. Она ничего не ответила, только посмотрела на меня так, что я почувствовал себя голым на совершенно новом уровне.
— Что ты любишь во мне? — спросила она мягко, заставая меня врасплох.
Было так трудно выразить любовь словами, особенно для меня. Я никогда не любил говорить об эмоциях, но Марселла не оставила мне выбора.
— Ты жестока, — ответил я с подавленным смехом.
Марселла облокотилась на мою грудь, проводя ногтями по моей коже.
— Я люблю, что ты удивила меня, что ты не склонилась и не умоляла, когда мы тебя похитили. Я люблю, что ты подружилась с испорченной бойцовской собакой и до сих пор навещаешь ее. Я люблю, как ты улыбаешься мне. Я люблю, как ты предана своей семье, даже если это делает мою жизнь намного сложнее. Я люблю, что ты не пытаешься скрыть свои шрамы, а превращаешь их в заявление.
Я сделал паузу. Мои мысли наплывали друг на друга в голове.
Марселла наклонилась вперед и поцеловала меня.
— Спасибо, — сказала она просто.
— Ты простила мне непростительное, — произнёс я.
Ей нужно знать, что я понимаю, как сильно я облажался.
Она просто кивнула, будто это было само собой разумеющимся.
— Я никогда не считал, что Витиелло прощают.
— Мы не прощаем, ну кроме тех, кого мы любим.
Я признался Марселле в любви, и после того, как я убил ради нее своего дядю, она, вероятно, поверила, что я действительно люблю ее, но она сдерживала любое признание в любви. Я понял это, без колебаний принял ее потребность во времени и пространстве, но теперь я нуждался в большем. Я подвинулся ближе, коснулся ее бедер.
— Ты простила меня.
Марселла вздохнула.
— Потому что я люблю тебя.
Я целовал ее снова и снова. Я хотел остаться так навсегда, только мы вдвоем.
— Никто не будет счастлив от нашей любви, — сказал я.
— Это не имеет значения, пока мы вместе.
Марселла
Я взглянула на часы, и мое лицо замерло.
— Уже почти час ночи. Наверное, нам стоит вернуться, пока отец не отправил поисковую группу. Телохранители наверняка уже рассказали ему о нашем побеге.