Порожденная Грехом (2)
Шрифт:
— Это моя миссия, и я должен быть уверен, что она пройдёт успешно. Так что либо ты отдаешь мне свой телефон, либо я не могу позволить тебе присоединиться к атаке.
Я не стал указывать на то, что я могу предать их еще легче, если останусь позади. Я пожал плечами.
— Если это поможет тебе не облажаться, тогда держи. — я протянул ему телефон.
Я отправил Марселле сообщение утром, чтобы она не ждала от меня новых сообщений до вечера.
— Хорошо, — сказал Пеппоне. — Каков твой план?
Я приподнял бровь. Разве
— Я бы разведал местность на предмет возможных ловушек и присмотрелся к конспиративной квартире. Продавец на заправке был уверен, что видел только двух байкеров, но он не был уверен. Вполне может быть, что к группе присоединилось больше Кочевников.
Пеппоне кивнул и обменялся взглядом с двумя другими.
— Тогда вперёд.
Следующий час мы провели, подкрадываясь к дому. Я не заметил никаких очевидных ловушек. Не все умели их делать. Грей и Гуннар были специалистами.
В конце концов, мы вчетвером нашли место на небольшом холме, откуда хорошо просматривался дом. Мы насчитали трех мужчин, которые проходили мимо окон или выходили из дома, но это еще не означало, что их было только четверо, но, не зайдя внутрь, мы не могли этого сказать.
Я узнал всех троих. У меня не было с ними ничего общего. Кочевники редко посещали наш клуб, но Эрл иногда встречался с ними, чтобы убедиться, что они отчисляют клубу процент от своих доходов.
Дверь снова открылась, и появился четвертый мужчина.
— Еще один, — сказал я. — Определенно один из сторонников Эрла.
Пеппоне, Димо и Опущено-Глазый обменялись взглядами, которые мне ни капельки не понравились. Я продолжал говорить, указывая на толстяка, имени которого я не помнил, потому что Эрл всегда называл его Толстяком. Он был поклонником Эрла. Единственная причина, по которой он в основном являлся Кочевником, заключалась в том, что он был невыносимым мудаком, который ввязывался в драки со всеми подряд, что отравляло настроение в клубе.
— Значит, мы против четверых? — спросил меня Пеппоне.
— Ну, мы наблюдали за этой местностью в течение двух часов, и это те мужики, которых мы видели, но мы не узнаем наверняка, пока не войдем внутрь, что рискованно, или подождем еще несколько часов или, может, даже ночь, чтобы посмотреть, не появится ли кто-нибудь еще.
— Что бы ты предложил? — спросил Пеппоне.
— Я бы рискнул. Даже если внутри еще один или два человека, мы сможем с ними справиться. Большинство из этих людей давно не участвовали в сражениях. Кочевников редко вызывают для поддержки главы в бою.
Я просто хотел как можно быстрее вернуться в Марселлу и оставить этих парней позади.
— Мы нападем, — сказал Пеппоне.
Так мы и поступили. Мы напали, держа оружие наготове, и еще один байкер, которого мы не ожидали, выскочил из сарая, служившего гаражом для мотоциклов. Пеппоне без колебаний выстрелил ему в голову.
— Оставь толстяка в живых. Он, вероятно, главарь, — сказал я. — Нам нужен кто-то для допроса!
Из окна на втором этаже дома раздавались выстрелы, но они промахивались. Затем в окне на первом этаже появилась еще одна голова и тоже открыла огонь. Его первый выстрел прошёл мимо моей головы, по ощущениям, на сантиметр. Я направил на него свой пистолет и выстрелил. Он исчез из виду. Я был уверен, что попал ему в голову.
— Пора заходить, — сказал я, когда мы крались вдоль сарая рядом с домом.
Как по команде, входная дверь распахнулась, и Толстяк выскочил наружу, паля в нас из пистолетов.
Пеппоне поднял пистолет и послал пулю прямо в голову толстяка. Он явно не собирался никого допрашивать.
— Нам нужно оставить одного из них в живых, чтобы выяснить, есть ли в округе еще Кочевники, жаждущие крови Марселлы!
Пеппоне странно улыбнулся и направил на меня свой пистолет.
— Блядь!
Я бросился прочь, пригнув голову, когда пули пролетали мимо, и бросился за колесо трактора, но моя икра нестерпимо горела. Я позволил себе бросить короткий взгляд — только выстрел, слава богу, — прежде чем поднял пистолет.
— Какого черта ты делаешь? — прорычал я.
Еще один выстрел пробил верхнюю часть колеса. Он шел со стороны дома.
Дерьмо! Теперь я оказался между двумя фронтами, Итальянцами и Кочевниками, и оба стреляли в меня. Все это время это был план Витиелло? Чтобы меня убили на задании? Это коварный план, но он действительно мог сработать.
— Выходи, Уайт, и умри как мужчина, а не как грязная мышь, прячущаяся в грязной норе, — позвал Пеппоне, звуча уже так, будто он победил.
Он не знал меня, если думал, что победа будет легкой. Я слишком много сражался в своей жизни. Я бы надрал ему задницу до самого Нью-Йорка.
— Почему бы тебе не засунуть свою пушку в свою грязную дырку и не нажать на курок, мудила? Я не трус, стреляющий в союзника! — крикнул я в ответ.
Он насмехался.
— Ты никогда не станешь нашим союзником, Уайт. Ты и все остальные грязные байкеры годятся только для одного: истекать кровью у наших ног.
— Тебе очень нравится слово «грязный», да?
Я пытался попасть в него, но всякий раз, когда я пытался заглянуть за руль, пуля летела в меня с двух сторон.
— Ты никогда не должен был прикасаться к итальянке. Любой мужчина, который это делает, умирает. Ты не станешь губителем Фамильи.
Прежде чем я успел что-то ответить, на меня упала тень. Димо направил на меня пистолет, его губы растянулись в уродливую улыбку. Я рывком поднялся на ноги и ударил каблуком ботинка по его яйцам, испытывая тошнотворное удовлетворение от выражения агонии на его лице. Он вскрикнул, и пуля вонзилась в колесо над моей головой. Он упал на колени с ярко-красной головой, задыхаясь и сжимая яйца одной рукой. Другая все еще держала пистолет, но он был не в состоянии целиться во что-либо.