Порт-Артур — Токио
Шрифт:
С трудом пройдя в компании с флаг-офицером лейтенантом Азарьевым и художником Верещагиным по верхам своего корабля, чтобы добраться до кормового мостика, — только оттуда можно было нормально рассмотреть состояние идущих за ним мателотов, он был шокирован увиденным. Его флагман, на котором только минут десять назад потушили последний пожар, лишился ровно половины своей боевой мощи, частично выгорел, принял около тысячи тонн воды через пробоины и для спрямления крена, а так же имел заметный дифферент на нос. Скорость, которую он мог развить, не превышала 11–12 узлов, а картина жестоких разрушений в надстройках и рваных дыр в небронированном борту была просто невыносима для сердца человека, который всеми фибрами души любил эти рукотворные стальные существа, понимал их красоту и особый шарм кораблестроительной эстетики.
Увы,
Весьма жестоко пострадала и примкнувшая к ним недавно «Победа». При прохождении контркурсами с японским флотом, она была концевой в отряде Небогатова, шедшем в авангарде перед броненосцами Чухнина. И Иван Константинович лично видел, как избивают ее «Микаса» и «Сикисима». Того стремился как можно быстрее вывести из строя большие, недостаточно бронированные, но весьма быстроходные русские броненосцы-крейсера. И, наверное, если бы бой велся не на контркурсах, когда колонны сближались и затем расходились на скорости свыше тридцати узлов, а в параллельно идущих линиях, боевая устойчивость «пересветов» против первоклассных броненосцев составила бы минут 15–20 на убойной дистанции в 2–3 мили, на которой сегодня сошлись флоты. В пользу этого говорили и их огромные по площади силуэты. «Победа» была форменным «снарядоулавливателем»! Не удивительно поэтому, что сами корабли Небогатова не нанесли фатального урона крейсерам Камимуры. Просто не успели. Броненосцы Того уже на сближении «вынесли» им большую часть средней артиллерии подбойного борта и около половины десятидюймовок.
Поразительно при этом то, что «Пересвет» и «Ослябя», судя по их посадке в воде, избежали обширных затоплений и даже сохранили приличный ход. Но вид у них был страшный. Особенно у заваленного обломками, лишившегося обеих мачт флагманского «Пересвета». Его передний мостик был превращен в какое-то бесформенное нагромождение искареженного и перекрученного железа, батарея трехдюймовок практически выпотрошена. Броневые плиты верхнего левого носового каземата сдвинуты вниз так, что орудия были ими зажаты и вывернуты из цапф. Задняя половина первой дымовой трубы была вскрыта как огромным консервным ножом, во второй извергала дым сквозная дыра в две трети диаметра. В носу по левому борту дымилась громадная рваная рана от нескольких снарядных попаданий. По счастью, в отличие от боя при Бидзыво, пока надводная. Но стоит израненному кораблю сесть форштевнем хоть на метр-два — и катастрофа неминуема.
«А ведь говорят еще, что снаряд в одну воронку дважды не падает… — Иван Константинович хорошо помнил, в каком виде „Пересвет“ вернулся в Артур от Эллиотов, — И вот опять: вновь раскровянили ему многострадальный нос»… Однако, при всем при этом, с управлением, переведенным в кормовую боевую рубку, броненосец-крейсер, не отставая, тянулся за «Ослябей», и, обогнав еле ползущую колонну Григоровича, пошел на выручку «России» и «Рюрику»! Но «Победа» поспеть за систершипами уже не могла.
По докладу ее командира, корабль принял около полутора тысяч тонн воды в пробоины в кормовой части. Такова была цена двух подряд попаданий в ватерлинию «Победы». Одного в районе второй башни главного калибра, второго еще ближе к корме. Дифферент и крен удалось несколько выравнять контрзатоплением в носу, но корма броненосца все равно села на метр или даже более того. Скорость его теперь не превышала 12 узлов, поэтому Руднев и приказал «Победе» примкнуть к третьему броненосному отряду. Кстати, именно зрелище избиения этого броненосца, заставило Григоровича перенести огонь своего флагмана на влепившего этот «дуплет» «Сикисиму». И похоже, что ту самую кормовую башню уже после расхождения с ним контркурсами, «Петропавловск» японцу на время «заткнул».
Сразу за «Победой» в строю шел «Три Святителя», еще час назад несший под клотиком фор-стеньги флаг вице-адмирала Чухнина. Корабль, оказавшийся «становым хребтом» русского флота в этом скоротечном, но жестоком бою. Передача Макаровым в третий отряд одного этого броненосца кардинально повысила боевую устойчивость русского соединения. Построен он был на Черном море, и теоретически, его на Дальнем Востоке быть вообще не могло. Среди причин этого, кроме очевидной проблемы прохода закрытого турками Босфора, был и сам генезис наших линкоров, создававшихся для этого изолированного театра.
В России начала 20-го века было две практически независимых друг от друга школы линкорного кораблестроения. Балтийская и черноморская. На Балтике броненосцы строили для гипотетической войны с Британией, которая виделась крейсерской. В этой войне (которой всерьез никто не ждал), а главное — в угрожаемый период, русские крейсера и, желательно, броненосцы должны были выйти в океан и стать неуловимыми рейдерами на британских коммуникациях. Исходя из этого, балтийские линкоры имели большой запас хода, хорошую скорость и приемлемое, в целом, вооружение, но за счет ослабления их брони. Венцом этого генезиса «имени генерала-адмирала Алексея» стали броненосцы-крейсеры типа «Пересвет».
На Черном же море все обстояло иначе… Там первым противником была Турция, запечатывавшая выход русских кораблей из этого моря уже 200 лет. И война против нее считалась неизбежной, и планы десантной операции для захвата Босфора разрабатывались и корректировались постоянно. В этой войне у черноморских линкоров цель была простая как мычание, но… практически невыполнимая. Им надо было сначала своими бронированными лбами проломить стену обороны турецких береговых батарей, а потом… Потом им предстоял бой в узкостях с ожидавшейся на помощь османам британской Средиземноморской эскадрой, состоящей из лучших броненосцев в мире. Теоретически — при поддержке своих береговых орудий, за своими минными полями. Если их успеют оборудовать ДО прихода англичан…
Поэтому для черноморских корабелов приоритеты были иные. Дальность? Скорость? А куда торопиться из моря, запертого противником? Но зато на броне и пушках броненосцев-черноморцев не экономили. И сегодня ярчайший представитель этой школы кораблестроения устроил сюрприз японскому флоту. Расстреливаемый в четыре корабля «Три святителя» был почти постоянно скрыт столбами воды от взрывов снарядов. На нем замолкали орудия и появился дифферент на нос, он снизил ход, а вся его носовая оконечность какое то время представляла из себя море огня. Но… При все этом, ОН НЕ ТОНУЛ, и, судя по всему, совершенно не собирался это делать! Он сохранил в строю кормовую башню главного калибра и 7 шестидюймовок в бронированной батарее, хотя выше ее минут двадцать бушевал пожар, обе верхних шестидюймовки подбойного борта были разбиты, а то, что творилось вокруг его двух, вернее уже полутора, труб подозрительно напоминало «Сисоя Великого».
Иван Константинович отметил, тем не менее, что несмотря на очевидные значительные разрушения в верхних частях броненосца, все пожары были уже потушены, корабль уверенно держался в строю, и, несмотря на пятьсот тонн воды в корпусе, сохранял возможность дать 13 узлов. Осматривая «Святителей» в бинокль, контр-адмирал невольно усмехнулся: «индюк» — главная причина смешков и подколок, отпускаемых порт-артурскими кают-компанейскими острословами в адрес этого замечательного корабля, приказал долго жить. Японский шестидюймовый снаряд, угодивший в верхнюю часть форштевня броненосца, напрочь снес бронзового двухглавого орла «украшавшего» этот самый форштевень. Почему слово «украшавшего» в данном случае оказалось уместным взять в кавычки? Да просто это, так сказать, произведение искусства, было самым безвкусным и аляповатым изображением российского имперского герба, которое себе можно было представить! Толстое, круглое тело, растопыренные, маленькие крылышки с несуразно торчащими перьями, несоразмерно большие, длинные лапы… Одним словом, карикатурен сей покойный птиц был преизрядно…